Будут бить по его собственной мальчишеской глупости. А точнее, — по морде лица, мужескому достоинству и разному всему прочему. Которое тоже жалко. Ибо намерен лупить его любимого не абы кто, а сам великий профессионал и признанный авторитет по части жесткого физического воздействия на заслуживавшие это человеческие организмы.
Увы, Вадик сие воздействие заслужил. Однозначно. И сам понимал, что за дело…
Не знаю, кому сие было больше угодно, Отцу Создателю или матушке природе, но в женской физиологии присутствует такое понятие, как «критические дни». И, как правило, чем прекрасная дама моложе, и чем меньше она произвела на свет детишек, тем больше неприятностей, физических и моральных, месячные ей доставляют. Увы, ничего с этим не поделаешь, мир не совершенен.
Однако, в череде этих угнетающих и нервирующих четырех-семи дней есть один, ну, совершенно особенный. Благодаря ему возникло неформализованное медико-социальное понятие «Эффект второго дня». Суть которого в том, что на вторые сутки месячных у женщины боль и связанная с ней нервная нагрузка достигают пиковых величин. И в этот день любой объект ее общения рискует запросто нарваться на неприятности. Мелкие или серьезные, это уже смотря по конкретике. К тому же некоторые особы в такой момент активно выискивают жертву сами. Примерно так, как самонаводящиеяся торпеды мчат на магнитное поле или шум винтов корабля. Только при этом на лбу у них не написано «Не влезай, убьет!», «Ну всё, мужик, ты попал!» Или, на самый крайний случай, «Спасайся кто может!», для особо непонятливых…
А ведь утром еще Вадиму казалось, что ничего не предвещало проблем. Наоборот: царственная чета впервые пригласила его с Ольгой на завтрак в узком семейном кругу. Кроме Государя с супругой и их дочерей к столу была звана лишь фрейлина Гаршина, она же медичка и сиделка при Наследнике, она же невеста Василия Балка, а также его, Вадика, протеже при Дворе. Умница и красавица, благодаря чьим стараниям Цесаревич Алексей за полчаса до трапезы безмятежно засопел в объятиях Морфея.
Малыш временами был неспокойным на первом году жизни, поэтому хронический недосып преследовал как саму Александру Федоровну, так и Верочку со всем остальным врачебным окружением. Почему — понятно. Не сразу ведь догадаешься, по какому поводу ревет младенец: то ли время подошло поменять пеленку, то ли грудь ему пора давать, то ли, упаси Господи, ребенок почувствовал боль от внезапной гематомы.
В полном соответствии с восторженными ожиданиями Вадика и хладнокровным расчетом Василия, совместные всенощные бдения быстро сблизили Александру с Верой. Невеста Балка оказалась не только профессиональной медсестрой с военной «закалкой», но и приветливой, чуткой молодой женщиной с тонким вкусом, а также остроумной собеседницей. Кроме того, прекрасно разбирающейся в литературе, как в русской, так и в зарубежной. Что не удивительно, ибо для Гаршиных сие — дело семейное.