Елизавета
Проснулась от того, что очень хотелось пить. Во рту, кажется, даже слюны не было, сплошная пустыня. Рядом с ухом что-то противно пищало. Попыталась открыть глаза, но не смогла. Такое ощущение, что веки тонну весили, не меньше. Вдохнула, попыталась еще раз. Получилось. Тут же уперлась взглядом в белый потолок. Где это я?
А вспомнила. Я же застукала Олега с красивой девушкой, потом сбежала, села на автобус, доехала на нем до конечной, пытаясь придумать, что делать дальше. Там пересела на другой маршрут, который ехал к моему дому. Зашла в подъезд, с одним желанием — сдохнуть. Видимо, кто-то наверху мою просьбу услышал, потому что в квартире меня ждал Сурков. Утащил меня на кухню и начал просить денег, чтобы он свалил и затаился на время. Когда я его послала, он на меня набросился и сдернул с руки браслет. Мне под руку попала тяжелая чугунная сковородка, которой я и махнула со всей дури ему по голове, забыв, что Олег меня уже две недели натаскивает в спортзале. Вовка упал, а я лишь после этого заметила боль внизу живота. Ничего умнее не придумала, чем двигаться из квартиры, вот только разрастающаяся боль не дала этого сделать, заставив сжаться на полу коридора. Там-то мне и примерещился Олег, который утверждал, что я солнышко и врачи мне помогут. Или не померещился? Так или иначе, видеть мне его пока не хотелось. Хотелось подумать, но этого мне сделать не дал шорох где-то сбоку.
Попыталась повернуть голову, но дикая слабость не дала мне сделать и этого. Ко рту прижалось что-то холодное и мокрое.
— Лед. — Произнес до боли родной голос. — Тебе воды пока нельзя.
— Т-ты…, вырвался у меня хрип.
Лицо Олега показалось надо мной. Небритый, круги под глазами, футболка вчерашняя.
— Прости меня, солнышко. — В его глазах было столько раскаяния, что я почти согласилась с его просьбой, пока не вспомнила, за что он просит прощения.
— Отойди. — Слова выходили прерывистыми и тихими, но сил говорить громко, не было. — На два метра… не подходи….
Лицо Олега тут же мученически исказилось, и он исчез из поля моего зрения. Сразу так пусто стало. Закрыла глаза, слабость накатывала волнами все сильнее и сильнее, пока я не провалилась в сон.
В следующий раз открывать глаза было куда легче. На этот раз в палате никого не было. Однако стоило мне пошевелиться, как писк над ухом стал совершенно нестерпимым, и в палату вбежала медсестра.