И бумаги у меня снова забрали, чтобы, разместив уже у себя на коленях, начать выразительное и немного торопливое чтение:
— Священное писание, датированное в ночь седьмого февраля семисот двенадцатого года. В ночь безлунную, когда дитя чужого мира услышит голос мёртвый, пробудится в наследнике древних кровей надежда, да не будет прежним мир его, да начнутся деяния великие. — И уже мне, повернув голову и взглянув на меня: — Ничего не напоминает?
Даже отвечать не стала. Посидела, мрачно обдумывая всё, что услышала, в итоге пришла к выводу:
— Бред какой-то. Что ещё за надежда в наследнике древних кровей?
Дух этого дома снова вышел из образа благоговейности, возмущенно посмотрел на меня и психанул:
— Да откуда я знаю? Если ты не заметила, я, как и ты, всё это время сидел здесь.
Какие мы нервные.
Переложив подушку повыше, откинулась на неё спиной, задумчиво посмотрела на полупрозрачного старичка, подумала и, медленно проговаривая слова, сказала:
— Не факт, что это обо мне. Вряд ли я… скажем так, единственный гость из другого мира.
— Нет, — обрадовал Топтон, — до тебя были другие.
— И что с ними случились? — Заинтересовалась я.
— Выживших не осталось, — честно сообщили мне.
Хочу домой. Опустив голову, посмотрела на сидящего на руке печального дракончика и с надеждой спросила:
— Может, ну его, этого наследника? Пошли домой, а?
Печали в золотых глазах стало на порядок больше. А ещё в них была вина, и, в общем, всё и без слов понятно.
Тяжёлый вздох я сдержать не смогла.
— Что там в остальных пророчествах?
Всё было нерадостно. Вот вообще. У тех, кто их придумывал, была явно совершенно нездоровая психика, потому что все, вообще каждое из пророчеств обещало муки, страшные муки и очень страшные муки. И, насколько я поняла, ничего из этого не сбылось бы, если бы не сбылось самое первое, в котором у наследника рода Арганар просыпается надежда. Только непонятно, какая вообще надежда, о чём она и где до этого пряталась.
Если честно, мне вообще мало чего понятно было.
— Хочу домой, — стонала я уже вслух, прижимая колени к груди.
— Раньше думать надо было, — жестко осадил меня дух, спрыгивая на пол, оставив папку на краю кровати. — Если бы ты сразу отдала Арганару Арх-Аира…Он замолчал, не договорив, потому что молчаливый дракончик на моей руке печально покачал головой.
Он ничего не сказал, но тут и так всё ясно.
— Ничего не изменилось бы? — Догадалась я.
Его виноватый взгляд, который он тут же отвёл, и Арх-Аир, не прощаясь, уполз вверх по руке.
Проводив его задумчивым взглядом, Топтон потёр свою длинную бороду, недовольно цокнул языком и развернулся к двери, бросив через плечо: