— Или ложь о своём… интересном положении, к которому я якобы приложил свои пусть будет руки.
Возмущённо набрав в грудь побольше воздуха для гневного ответа, я весь его так и выпустила. Помолчала, ужасно смущенная, покусала губы и заявила:
— Я это не ради мужчины делала.
Действительно! Я это ради себя делала — жизнь свою спасти пыталась!
— Ты искала меня, я — мужчина, следовательно, ты это делала ради мужчины, — спокойно рассудил Садхор, беря уже четвёртый странный овощ, который он нарезал так быстро и ловко… я опять невольно залюбовалась, пытаясь подобрать слова для ответа.
Но не понадобилось. В смысле, Садхор сам сказал:
— Предлагаю оставить эту тему и вернуться к тому, с чего мы начали. Так значит, в твоей семье лишь родители? А братья или сёстры есть?
Он спрашивал с искренним интересом, будто ему действительно очень интересно было.
— Нет, — угрюмо буркнула я.
— Домашние животные? — Новое заинтересованное предположение.
Спорить и ругаться мне не хотелось, так что я решила просто пропустить мимо ушей всё то, что он тут про женщин говорил, вздохнула, опустила ладони на каменную полированную столешницу и, наблюдая за нарезанием очередного овоща, тихо ответила:
— Кот Кекс. Слушай, а почему ты не спрашиваешь, есть ли у меня муж или жених?
Этот вопрос как-то сам вырвался, просто действительно очень любопытно было.
Ещё любопытнее стало, когда Садхор очень внимательно на меня посмотрел и серьёзно сказал:
— Твои глаза не блестят.
— В каком смысле? — Нахмурилась я тут же, невольно подумав о том, что мне бы в зеркало посмотреть…
— Когда любишь — глаза блестят. Так искренне, радостно и ярко, что видно даже в кромешной тьме. Твои не блестели.
Я… даже не нашлась, что на это ответить, так и стояла с приоткрытым ртом, удивлённо обдумывая то, что мне сейчас сказали. А потом, сама себе удивляясь, всмотрелась в невозможно удивительные чёрно-золотые глаза этого мужчины.
Они блестели. Нет, даже не так — они сверкали. Ярко-ярко, завораживающе настолько, что мне невольно захотелось поймать в ладони хоть одну из этих искорок, чтобы руки зажгло от исходящего от неё жара.
— Твои глаза блестят, — прошептала я.
Голос почему-то отказался меня слушаться, и язык шевелился с трудом.
— Нет, — тихо-тихо произнёс Садхор, не отводя взгляда, позволяя мне ловить мерцание его глаз.
Я краем сознания заметила, что он даже резать перестал, так и стоял, глядя мне в глаза. Так близко, так красиво, так…
— Знаешь, — вдруг сказал он негромко, продолжая пронзать меня своим невозможным взглядом, от которого уже ноги начали подкашиваться и в голове всё поплыло, — я вдруг понял, что совершенно не удивляюсь тому факту, что из-за тебя рухнул храм и пересохло целое море.