— Ничего не понимаю, — вскоре призналась она. — Китайская грамота какая-то. Думаешь, записи представляют соотечественников Ареста в черном цвете?
— Вернее всего, — согласился я. — Не зря же он пытался уверить меня, что манускрипт — фальшивка.
При этих словах Кракен заныл громче. Возражал? Сетовал на мою проницательность? Бог весть… Я мельком посмотрел на него (он по-прежнему изображал растоптанного червяка) и спросил Софью:
— Так вы мне скажете, откуда они?
— Ах, Поль, если б я знала сама…— протянула она. — Ведь Арест ничего не говорил мне. Лишь иногда со смехом тыкал пальцем в потолок. Но в одном я уверена точно. Они — такие же люди, как мы. Абсолютно.
— При всех телесных аномалиях?
— Угу, — сказала она и пожала плечиком, как бы удивившись парадоксальности собственных слов.
— Простите, Софья Романовна, но откуда такая уверенность? Вы — биолог?
— Я женщина. А земная женщина способна забеременеть только от человека. Не правда ли?
— Вы?.. — потрясенно сказал я. Она с мягкой улыбкой кивнула.
— Дура… Ну, ты и дура…— просипел Кракен. — Самка… Я подскочил к нему и со всего маху влепил пощечину.
— Какой мерзавец, — с отвращением сказала Софья. — Поль, добавь-ка ему от меня!
Кракен успел закрыться локтем, поэтому пришлось ограничиться подзатыльником. Впрочем, подзатыльник получился увесистым: у меня аж ладошка заныла. Арест Пугливович снова съежился и заскулил. Было противно смотреть, как рослый красивый мужчина, без сомнения, очень сильный, валяется в ногах у полуголого мальчишки и ноет.
— Зачем вы с ним сошлись? — спросил я прямо.
— Сначала — деньги, а затем…— Она одним глотком допила вино и налила снова. Щеки у нее горели, не то от спиртного, не то от решимости. — Ты, наверное, меня осудишь, Поль… Должно быть, я порочная женщина. Но Арест… он фантастический любовник. Ничего подобного я в жизни не знала и… Впрочем, остальное — только мое. Личное, — резко завершила она.
— И что вы будете делать теперь? — спросил я тихо.
— А… — Софья беспечно махнула рукой с бокалом, расплескивая вино. По-моему, она порядком опьянела. — Пусть все идет, как есть. Знаешь, Арест пришел мне сказать, что «СофКом» закрывается, вместо него появится новая фирма. С другим штатом, с другим управляющим. Кажется, даже в другом городе. А он… он готов поддерживать меня финансово и дальше. Как благородно! Почетно! Содержанка монстра…
Из дальнейшего разговора (моя собеседница надралась со страшной скоростью и выкладывала передо мной всю свою исстрадавшуюся бабью душу) выяснилось, что Кракен и словом не обмолвился о том, почему закрывается «СофКом». Как и о том, что Софья, являвшаяся его директором, находится в большой опасности. Он вообще с самого начала реализации проекта «Гугол» держал ее вдалеке от информации. То есть, конечно, он обсуждал с ней какие-то второстепенные вопросы — скажем, поставки зерна и леса, — но не более того. Видно, заранее решил в случае возникновения неприятностей бросить ее идущим по следу гончим, как кость. Такая вот сволочь. А он, еще недавно громогласно объявлявший себя «конквистадором в панцире железном», сломался. Быстро и окончательно. Не пытаясь что-либо изменить — только зыркал затравленно исподлобья да безостановочно грыз ногти. На попытки заговорить реагировал демонстрацией фигуры из трех пальцев. Странно. По голове я ему вроде бы не бил. «Ну да ничего, — думал я, глядя на нахохлившегося и потерявшего интерес к жизни Кракена. — Скоро сюда явится Сулейман (один из звонков я сделал его любимой карлице Зарине, поскольку сам шеф обходится без телефона). Вот тогда и посмотрим, что запоет наша пташка. Полагаю, ифриты при нужде умеют развязывать языки. Кому угодно. Наконец дверь распахнулась. Однако шагнул в комнату вовсе не Сулейман.