Жерар нарочито утомленным голосом осведомился, что он в таком случае предлагает?
— Вот это уже деловой разговор, — сказал ифрит. — Итак, первое, или алеф…
Пожалуй, я больше был им не нужен. Я на цыпочках вышел из кабинета и осторожно притворил за собою дверь.
Аннушка, куколка не моя, ангел высокогорный, пристроилась на краешке секретарского стола и перебирала Максику волосы. А тот сидел жених женихом и счастливо жмурился. Увидев меня, он отодвинулся от девушки и, демонстрируя снисходительное участие признанного любимца фортуны к записному неудачнику, спросил:
— Ну как? — Про удар в ухо он великодушно забыл. Еще бы! Ведь это его гладила по головке Аннушка, а не меня!
— «Пять розог без целования за невосторженный образ мыслей», — сообщил я.
— А? — Максик растерянно моргнул. Умница наш. Эрудит.
— Классику читать надо, — сказал я, берясь за дверную ручку, и, не сдержавшись, добавил: — Кутенок.
— Утенок? Почему ты назвал меня утенком?
— «Розги направо, — услышал я вдруг смеющийся голос Аннушки, — ботинок…» Впрочем, целование вам не назначено, — добавила она уже от себя.
Я, не оборачиваясь, чтобы не выдать снизошедшее на меня удовольствие глупым выражением лица, тряхнул над головой пятернею с растопыренными пальцами.
— Высший балл, — прокомментировала Аннушка. — Учись, малек! — Прозвучало это насмешливо и относилось, видимо, к осрамившемуся кавалеру.
Жерар нагнал меня, когда я спускался по лестнице. В зубах у него было зажато зерцало Макоши.
— Неужели сорвалось? — тревожно спросил я, озирая его крошечную фигурку, и принял магическую вещицу.
— Не то чтобы сорвалось, — вздохнул он, — но придется сколько-то потерпеть. Сам знаешь, быстро только кошки родятся. А тут… предварительный этап, то, се…
— Куда ты теперь?
— С тобой, напарник. Я тут пораскинул мозгами… Вдруг Лелька на тебя сердится? А у меня колечко заветное. Понимаешь? Потом я, конечно, свалю, ты не думай…
Не прогонишь?
Он побежал рядом. Тяжелый перстень на лапе заставлял его двигаться какою-то странной иноходью: боком и вприскочку.
— Чувачок…— залаял он умоляюще, в очередной раз споткнувшись. — Понеси меня, а?
— Но ведь тебя тошнит на высоте.
— Ну, чувачок… Ну, потерплю. Ты вообще-то чего такой бука?
Я остановился.
— Поклянись, что, став Максиком, перестанешь ухлестывать за Аннушкой.
— Во дает парень! — восхитился он. — Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, четвертая мерещится. Молодцом! Стукоток может гордиться таким наследником.
Я насупился. Он присвистнул:
— У-у, как все запущено-то… Да нужна она мне сто лет! — Глазки у него, однако, бегали.