— Говорят, с виноградом вкуснее, — хищно улыбнулся «Виталя» и, обмакнув виноградину в стоявшую посреди блюда пиалку с медом, отправил ягоду вслед за сыром.
Катя чуть не задохнулась от приторного вкуса во рту и наглости нового знакомого.
— А ты красивая, — прошептал он, огладив ее по руке. — Я с первого взгляда влюбился.
— Хорошее средство от любви с первого взгляда — посмотреть второй раз, — светски улыбнулась Катерина и, съев ломтик моцареллы, осведомилась: — Здесь варят вкусный кофе? — просто и незатейливо дала понять, что задерживаться не намерена.
— Очень, — пробормотал «Виталя» и провел ладонью по предплечью. — Говорят, тут работает какой — то уникальный бариста. Люди со всего города едут. Десерт закажем?
— Нет, — мотнула головой Катерина.
— Ну и правильно, — улыбнулся он. — Ты сама как десерт. Такая мягкая, податливая, — снова зашептал он. — Хочу поцеловать тебя, не возражаешь?
«Интересно, куда ты дойдешь со своими желаниями? — фыркнула про себя Катя и тут же решила, что ничего ужасного в одном поцелуе нет. — К тебе, мой хороший, уже летит птица обломинго. А меня на парковке ждет Сарычев. Но в одном — то поцелуе особого греха нет. Хоть узнаю, как целуются красивые мужики», — фыркнула она про себя, а вслух осведомилась негромко:
— А ты хорошо целуешься?
— Еще никто не жаловался, — хохотнул «Виталя» и, нависнув над ней, накрыл ее губы своими.
От поднявшегося жара Катя чуть не потеряла способность внятно мыслить.
«Твою мать», — мысленно выдохнула она, совершенно твердо осознавая, что так сладко ее не целовали никогда.
Язык, вторгшийся к ней в рот, выводил замысловатые движения, покоряя нежно и уверенно. Она почувствовала дрожь во всем теле, поняла, что инстинктивно раздвигаются ноги.
«Еще минута — другая, — саму себя предупредила Катя, — и я сдамся, как Ла — Рошель мушкетерам».
Она, мягко высвободившись из сильных мужских рук, отодвинулась чуть в сторону. Залпом осушила оставшееся в бокале вино. Увидела легкое недоумение на лице кавалера и не заметила, как из ниоткуда материализовался официант и, наклонив бутылку опытным движением, снова наполнил бокалы. Но в последний момент рука его дрогнула. Бутылка качнулась в сторону. Забрызгала скатерть и платье Катерине.
«Твою ж мать», — досадливо поморщилась она и испытывающим взглядом воззрилась на мальчишку в белом сюртуке.
— Ой простите, — принялся извиняться тот. Он даже побледнел от испуга. — Я не хотел…
— Да ничего страшного, — отмахнулась Катерина. — Это платье несчастливое. Его сегодня утром уже облили кофе.