С болью в душе смотрю, как широкие запястья Артема освобождают от кандалов.
— Только без дури! — советует следователь.
Артем подхватывает меня, отводит в сторону, прислоняя к бетонной, выкрашенной грязно-зеленой краской стене.
— Лиан, они закрывают меня до суда. Ничего не поделаешь. Осталась неделя. Ты потерпишь, малышка?
Я сжимаю его широкую спину что есть силы, мне так страшно. Остаться одной, без опоры, без него… и за него тоже страшно, хотя уверенна, что в камере с ним не посмеют сделать чего-то плохого.
— Нам же разрешат свидания?
— Арни постарается выбивать их для нас. Малышка, Грон присмотрит за вами. Но и ты будь осторожна. Не доверяй никому кроме Арнольда, Марго и Вики.
Он смотрит на меня так, словно наглядеться не может, и нам совершенно плевать на то, что у этой трогательной сцены сейчас полно зрителей-полицейских.
— Береги Веронику, малышка. Я люблю вас обеих.
Артем бережно целует меня на глазах у всех и отпускает. Поворачивается к конвою, протягивая руки.
Я плачу, смотря на то, как застегиваются наручники на его руках. Это так не справедливо! Так не должно быть… Это просто дурной сон!
— Лиан, — Арнольд Грон протягивает мне бумажный платок, — попроси водителя отвезти тебя домой. Я пока останусь с Полянским, посмотрю, что можно еще для него сделать. Потом позвоню тебе, хорошо?
— Хорошо… — киваю я.
Возвращаюсь в машину где все еще пахнет им. Мне не верится, что мы расстались, даже на эту неделю, до суда. За эти месяцы, что мы провели вместе, я так привыкла к нему, прикипела, полюбила всем сердцем… и что мне сказать Веронике? Как ответить на ее вопрос: «где папотька?»?!
— Остановите, пожалуйста, — прошу водителя у небольшого супермаркета.
Увидела там же аптеку. Мне срочно нужно успокоительное. Иначе не справлюсь. Покупаю. Расплачиваюсь.
Выхожу. Кто-то нападает на меня сзади. Сбивает с ног. Зажимает рот и нос вонючей тряпкой, тащит в узкий проулок за супермаркетом.
Тряпка отвратительно воняет какой-то химией, мне тяжело дышать, свет меркнет и я теряю сознание.
Лиана
Открываю медленно глаза. Их режет ярким светом из окна. Не могу пошевелиться. Я связана?! Не может быть, но это так. Я распростерта на кровати, распята на ней. Мои руки разведены в стороны и привязаны к изголовью, с ногами та же картина, только пристегнуты они к изножью.
Мне страшно. Начинаю биться в веревках, точно птица, попавшая в силки.
— Тихо, тихо… — произносит рядом знакомый голос. — Если будешь хорошо себя вести, то развяжу.
Говорившего не видно. На него падает солнечный свет из окна, скрывая мужчину в лучах закатного солнца. Но голос Македова я не перепутаю ни с кем другим.