— Х-х-ха… — выдыхаю, морщусь от боли, когда ее ловкие пальцы сжимают внутренности, а потом резко отпускают их.
— А вот тут? — берет она слегка левее.
— Нет… только там боль. Последние несколько часов невыносимая. Из-за этого пришел.
Наташа оглядывает меня с ног до головы. Сидя в колонии, занятий спортом я не прекратил, постоянно держу себя в тонусе, слежу за здоровьем, насколько это возможно в моем положении.
Она берет мобильный телефон, включает фонарик на нем. Оттягивает поочередно мои веки. Не знаю, что она там хочет увидеть. Просит показать ей горло. Затем, долго и упорно выслушивает легкие стетоскопом. Меряет давление.
— Немного повышенное и пульс учащен. — комментирует медсестра. — А поясница болит?
— Да, перед этим два дня ломило. — подтверждаю ее догадку.
— На аппендицит похоже, — поворачивается она к сидящему рядом с нами на стуле конвоиру.
— Да это ерунда! — отмахивается от нее он.
— Угу. Если болит, то дело дрянь. Перитонит разовьется, и спасти не успеем.
— И чего делать? — хмурится конвойный еще больше.
— Вырезать… — пожимает она плечами.
— Ты сможешь?
— Нет, конечно! — фыркает Наташа, — Это тебе не бровь рассеченную зашить, и не гипс на перелом наложить. Это — целая операция. А если осложнение? Кровь придется перелить, или воспаление какое! Нет! — распаляется она от своих слов все больше, — я звоню в областной центр, пусть вышлют машину скорой помощи. Его спасать надо. И глаза мне его не нравятся. Печень не шалит у тебя? — а это уже ко мне оборачивается.
Я жму плечами. Там уже не поймешь, где болит.
— А без этого точно никак?
— Ты дурак что ли? — Наташа поворачивается обратно ко мне. — Ты ложись пока, сюда на кушетку. Если боль усилится, скажешь.
Она тянется к телефону.
Я опускаюсь на продавленную койку, заправленную белой казённой простыней. Прикрываю глаза. Мысленно благодарю небеса, что умею производить нужное впечатление на женщин. Иначе любая ерунда типа аппендицита на зоне может оказаться смертельной.
Дальше все мелькает словно в кадрах дурного кино. За мною приезжает скорая. От боли темнеет в глазах, идти не могу — ноги подкашивает.
— На носилки его! — слышу визг Наташи сквозь пелену.
Конвоиры недовольно сплевывают, тихо матерятся, но перекладывают меня на каталку. Я прикрываю глаза и это мое последнее воспоминание о зоне.
* * *
— Артем! Арте-ём… — зовет мое имя ее нежный голос, — ну приходи же в себя, милый!
Не могу понять, где я, не могу разлепить глаз, кажется, что их порежет от света. Меня тошнит и очень хочется пить, но ее голос волнует. Она рядом. Как она может быть рядом? Они сейчас далеко, в солнечном средиземноморье, на острове, где тепло круглый год, море, солнце и фрукты. Мои девочки этого заслужили. И я присоединюсь к ним, когда мой срок кончится. Я выживу на этой гребаной зоне! И не сдохну от перитонита! Только не от него, ведь это же смешно! И не по-мужски!