— Который тебя не достоит, Юля, — заканчиваю за нее, потому что с каждым ее словом уверенность становится ощутимее.
Она просто убеждает себя, что это хлыщ хороший, надежный. А на самом деле, что он ей даст? Что даст ей и ребенку, который даже не его? Сможет ли принять тот факт, что в жизни Юли было два мужчины сразу? Станет ли этот смазливый типок так перед ней распинаться, когда узнает, что у нее было с нами? А сможет ли сама Юля быть с ним?
— Даже сейчас ты меня перебиваешь и не слушаешь. Вот поэтому я и разорвала с вами отношения. Они заведомо не были выигрышными. У них нет будущего. А цепляться за прошлое нельзя… Вот и живите с Егором прежней жизнью. И у меня будет маленькая просьба. Если ты еще не позвонил ему, то и не звони. Сейчас не самое лучшее время, — она кладет руки на живот, и прикрывает его от моих глаз. — Не хочу снова нервничать.
— Я не общаюсь с Егором. Можешь по этому поводу не переживать.
Она распахивает свои глаза в удивлении и щурится. Не может поверить, что мы с Егором разорвали отношения?
— Почему?
В ее вопросе столько растерянности и боли, что я жалею, что вообще рот раскрыл. Стоило бы молчать и сказать, что не буду говорить.
— У нас все хорошо. Просто мы по-разному смотрим на жизнь. И у нас больше нет общего дела.
Я не говорю ей большего, потому что не хочу, чтобы она переживала. Наши отношения — это только наше дело. А она слишком нежно относится к ним. Слишком хрупко реагирует.
— Вы семья и не должны ругаться. Ваше преимущество и сила в том, что есть на кого положиться. Нет ничего хуже одиночества.
Мне становится невыносимо больно от ее слов. Они пропитаны сожалением и безысходностью.
— Юля, я хочу, чтобы ты поняла: я не враг тебе. Если ты не хочешь отношений со мной, то хотя бы не игнорируй и не прячься. Я не стану тебя больше принуждать и навязываться, я хочу помочь.
— Спасибо, Артем, — она так мягко произносит мое имя, что на моем лице тут же появляется улыбка. — Все хорошо, мне есть кому помогать.
— Ты знаешь мой номер? — она мотает головой и это меня напрягает. Удалила и забыла, значит.
Обхожу стол и тянусь к ручке, касаюсь ее руки и чувствую, как жар ее коже распаляет меня.
— Не потеряй и звони, — протягиваю ей клочок бумажки и говорю: — Обещаю, назойливостью теперь не страдаю.
Кладу руку на ее живот и касаюсь губами макушки головы.
— Еще увидимся, малыш.
И ухожу. Мне сложно банально развернуться и уйти, но я таки делаю это. Ей нужно успокоиться и прийти в себя, понять, что я не причиню ей вреда. Я удивляюсь тому, как она сохраняла спокойствие. Разговаривала без повышения тонов, без истерик, срывов. Я знаю, что беременные часто неугомонные, нередко делают нервы и себе и окружающим просто так. Но ведь Юля особенная. Всегда такой была. И сейчас я только в который раз убеждаюсь в этом.