Яна
Он сказал вслед слова, которые и так вертятся у меня в голове. Я не могу их выбросить и забыть о них.
Они меня преследуют.
Врываются в сознание и крутятся как шестеренки у часов. С завидной регулярностью и качеством швейцарского механизма.
Мне физически сложно находиться на этом празднике под руку с Вадимом, когда в паре метров стоит Максим. Я чувствую на себе его взгляд, но скрыться некуда.
Приходится вести непринужденную беседу, в ходе которой меня спрашивают:
— Как твоя работа?
Ольга — жена одного из друзей Вадима. Ее заботят шмотки, тачки, маленькие собачки и развлечения. Она, кажется, ни дня в жизни не работала и посвящала себя маникюрным салонам, парикмахерским и СПА.
Для нее я как собачка, которую показывают на выставке. Она не воспринимает меня как равную себе и явно не понимает, как я могу работать, когда вот-вот выйду замуж.
— Хорошо, — отвечаю и смотрю на нее, вижу, как она улыбается и закатывает глаза.
Отпивает из бокала шампанское и задает следующий вопрос:
— И как? Получается? — она задает вопрос, а я чувствую, как Вадим легонько впивается пальцами в мою талию, и понимаю, что простым “нормально” не отвертеться.
— Получается, — я не хочу говорить о том, чем занимаюсь, не хочу, чтобы кто-то знал о моей работе, но у меня нет выбора. — У меня свой кабинет в поликлинике, — гордо говорю я, замечая, как Ольга дергается.
— Это приносит денег? — тут же спрашивает она, и я улыбаюсь, прекрасно зная, что сказать.
— Я не гонюсь за деньгами, — говорю и замечаю, что к нам присоединилось еще несколько зевак.
Всем интересно, чем занимается будущая жена Вадима Островского.
— Для меня это хобби, а деньги… хватает на уход за собой и оплату квартиры и коммунальных. Я делаю это ради детей. Я помогаю им, прописываю лекарства. Я знаю каждого пациента, — Ольга смеется, а следом за ней еще несколько девушек и пара мужчин из тех, кто слушает.
На мгновение я теряюсь, не зная, что сказать в свою защиту. Для меня дико то, что люди могут смеяться над профессией детского врача, над болезнями и трудностями маленьких пациентов.
Мне не обидно, что смеются надо мной.
Я не понимаю, почему ржут над болезнью детей.
Никогда не понимала.
Я смотрю на Олю и мне хочется плеснуть ей шампанское в лицо. Я почти это делаю, но неожиданно слышу голос Максима:
— Вы зря смеетесь, — серьезно заявляет он, подходя ближе к нам с Вадимом. — У кого-то есть дети? — спрашивает, обводя присутствующих цепким взглядом, и я вижу, как несколько человек кивает.