— Не трогайте меня, пожалуйста, — на мгновение мне кажется, что это действительно не она. Но я, блядь, не верю в такие совпадения!
— Двадцать пятое августа. Анапа. Мы снимали домик у одной и той же женщины, — я не улавливаю в ее глазах воспоминаний или узнавания, бешусь, но продолжаю: — я случайно облил тебя водой. Ты назвала меня дураком. Потом мы встретились на вечеринке и через два дня сняли общий домик у той же женщины, — она мотает головой и выдает:
— Вы меня с кем-то путаете.
— Да? — я зол и совсем неконтролирую себя.
Подхожу к ней ближе. Настолько близко, что никакая стена ей не помогает. Вижу, как она зажмуривается и пытается оттолкнуть меня, а я провожу рукой по изгибу шеи и говорю:
— Раз, два, три… три родинки. А здесь, — провожу рукой за ухом. — Небольшой шрам от ветрянки. Беленькая точечка, потому что ты не смогла удержаться в детстве и расчесала ее.
Я понимаю, что говорю полный бред, но когда вижу, что она распахивает глаза и смотрит на меня… со страхом. Я понимаю, что она узнала.
И знала до этого, просто…
Думала, что я не знаю всего этого, что волосы эти, глаза, попытки изменить поведение и голос… что все это поможет.
Да я искал ее два года. Половину из которых буквально бегал с одной единственной фотографией, сделанной на смартфон. Она у меня была пока я его не разбил.
Понял, что она наврала, и швырнул телефон о стенку. А потом напился и подрался. А спустя еще месяц просто забыл обо всем и стал работать.
Действенно.
Помогает.
Она смотрит на меня, а я не могу удержаться и наклоняюсь, чтобы поцеловать, но она шарахается, быстро накрывает мои губы ладонью и выдыхает “Нет”.
Я отпускаю ее и отхожу на пару шагов, прекрасно понимая, что перегнул палку. Прошло два года и то, что я до сих пор ее не забыл вовсе не значит, что и она тоже.
Она, может, и не была влюблена. Нашла парня на отдых и укатила в Москву к жениху.
К моему брату.
Мое настроение меняется практически за минуту.
Я злюсь на нее.
За то, что ушла, что ничего не сказала и не оставила даже записки. Просто села на автобус и уехала.
Я бью кулаком в бетонную стенку, и Яна вскрикивает, а я не чувствую физической боли. Она внутри вся.
Там настолько тяжело, что мне хочется вдохнуть, а я не могу.
Больно.
— Максим, — ее голос продирается сквозь сознание и я смеюсь.
— Серьезно? То есть, Максим? А где же “я вас не знаю”? Вспомнила?
— Перестань.
— Нет. Не перестану.
Я подхожу к ней ближе. Чувствую, что моя рука в крови: все же я сбил кожу на костяшках, но это и неважно.
— Знаешь почему не перестану? Мне интересно, почему ты ушла? К нему спешила? — она мотает головой.