— Ты можешь оставить девочку со мной, — мягко произносит няня.
— Нет, спасибо, Ольга Семеновна. Мы как-нибудь сами.
Она дает мне возможность выйти на улицу. Я ступаю по замерзшей дорожке и направляюсь в сторону ворот с дочкой на руках. Лицо невозмутимо, потому что этому я учусь у Рустама.
За углом нас уже ждёт такси, я заказала его накануне. Главное пройти мимо охраны и оказаться там, за бортом. Но моим планам не суждено сбыться. Миша и ещё один амбал преграждают нам дорогу и никак не желают выпускать нас с Надюшей на улицу.
— Указания начальства, — строго повторяет амбал раз за разом.
— Мы только прогуляемся по территории! — но них не действуют ни мои слёзы, ни уговоры, ни угрозы.
Ну не драться же мне с ними? Потерпев поражение, мне ничего не остается делать, как вернуться в дом, отменив встречу с Иракли. В моей груди полыхает настоящий пожар гнева и негодования. На каких основаниях мою дочь здесь держат насильно? Кто такой, в конце концов, этот Тахиров? Бог или вершитель судеб?
Ненависть к нему возвращается, несмотря на прошлые его заслуги. Я забываю обо всем хорошем, что он для нас сделал и негодую. Спас, да, спасибо ему за это. Но почему я не могу выйти с дочкой за территорию дома!? Почему он нарушает её права и свободу?
Я пытаюсь успокоиться, переключиться. Развлекаю дочку песнями, которые пою сквозь слёзы, играю погремушками и ласково целую в пухлые щёчки, ощущая, как с каждой секундой тайфун ненависти в моей груди становится больше и выше. Кое-как дождавшись пока дочка уснёт, я встаю у окна и жду приезда самого Рустама. Стою, сложив руки на груди и всматриваюсь в темноту.
Он появляется после десяти вечера — выходит из автомобиля, слушает доклад Михаила о моем неудавшемся побеге, изредка кивает и бросает взгляд на моё окно. Несмотря на то, что на улице царит полумрак, я вижу, как гневно сверкают его глаза. Но мои сверкают в ответ не меньше.
***
— Какого чёрта нас не выпускают на прогулку? — я влетаю в его комнату без стука.
Тахиров уже успел скинуть с себя пиджак и развязать черный галстук.
— Ты можешь отправиться на прогулку, Лера, — спокойно отвечает Рустам.
На лице ни единой эмоции. Невозмутимый и холодный, как раньше, поэтому я заранее знаю, что наш разговор обречен на провал, но всё ещё не теряю надежды на долю понимания.
— Я — могу. Почему я не могу взять свою дочь с собой? — у меня разве что пар из ушей не валит.
Тело колотит от гнева и мне безумно хочется разодрать спокойное лицо Рустама до кровавых царапин. В то время, пока я пытаюсь совладать со своими эмоциями, Тахиров неторопливо расстегивает пуговицы, оголяя безупречное тело. Рельефное, точёное, словно создано по инструкции — каждая деталь на своём месте. И против его идеальности я кажусь себе до боли никчемной.