В какой-то миг мне даже показалось, будто сейчас меня начнут обвинять в убийстве Грымзы, но лишь до момента, пока не начались вопросы о стрелявшем в Данилу.
— Я почти ничего не видела, — честно призналась я. — Кажется, мужчина с черными волосами…
— Вот этот? — Дмитрий Станиславович достал из папки фотографию и протянул мне.
Стоило только взглянуть, как я сразу опознала в бандитской морде злоумышленника.
— Да, точно он.
— М-да… — протянул второй мужчина, который большую часть допроса молчал. — Я даже не думал, что они так просто проколятся. Как дети. — запаниковали, — тихо ответил ему Рогозин. — Испугались того, что директриса сдаст их потрохами и сольет документы.
— Она и так их слила, — отозвался второй, а я невольно заинтересовалась.
— Могу я узнать, в чем дело? Что вообще произошло?
Двое переглянулись и не сговариваясь хором ответили: — Нет.
— Тайна следствия, — пояснил Рогозин. — Думаю, вскоре прочтете в газетах.
С этими словами он протянул мне листы протокола, попросил внимательно прочесть и подписать. Когда с бумагами было покончено и ФСБшники уже уходили, второй, имени которого я так и не узнала, обернулся и произнес: — Можете передать своему другу, что в его отношении все изначально было подстроено с нашей стороны. Мы прекрасно знали, что он не причем, но нам нужно было поймать более крупную рыбу, поэтому мы использовали его как катализатор.
Счета Данилы Ворошилова будут разблокированы после Нового года. С наступающим. И удачи вам, Алиса.
Данила Ворошилов.
Теперь я точно знаю, что у меня есть ангел-хранитель.
Точнее, даже не так. У меня нимфа-хранитель, потому что если бы не Алиса, то я бы точно умер в тот день — либо подстреленный в океанариуме вместе с ее начальницей, либо истек кровью во дворе.
Даже когда отходил от наркоза, первой, кого увидел, была она. Моя Алиса.
Словно черты святой, ее лицо проступало сиянием у меня перед взором. Девушка сидела у кровати и держала меня за руку, нежно поглаживая пальцами.
Моих сил в этот момент хватило лишь на то, чтобы сжать ее хрупкую ладошку чуть сильнее.
— Ты очнулся, — тихо произнесла она. — Я так рада.
— А уж я-то как рад. Думал, на тот свет пора.
— Не смешно, — хмуро ответила она, щуря покрасневшие от слез глаза. — Не пугай меня больше так.
Не найдя в себе силы на ответ, я просто кивнул и прикрыл глаза.
Следующие три дня меня продержали в больнице, кололи антибиотики, проверяли швы, делали перевязки. Алиса приходила ко мне утром и уходила только вечером, если не считать коротких отлучек в квартиру к щенку, которого она все же забрала.