Перевернуться на живот получается далеко не сразу. Подтянуть ноги и, опираясь на руки, подняться на колени кажется почти невыполнимым, хоть и мелькает смутное ощущение, что силы слегка восполнились. Чтобы встать на подкашивающиеся ноги я собираю все свои внутренние ресурсы, которые только получается наскрести. И поднимаюсь. Шатаясь и хватаясь за ветви кустов. Но стою.
Ну же, маленький. Куда мне идти? Подскажи! Куда делся этот проклятый зов? Пьяным взглядом обвожу окружающий лес, пытаясь почувствовать, хоть что-нибудь, как чувствовала раньше. Но ничего не происходит. Что-то притянуло меня сюда, словно потерявшуюся щепку магнитом, а теперь я полностью предоставлена сама себе.
Можно оставаться и ждать неведомо чего. А можно попытаться дойти хоть куда-то. Бояться потеряться, когда уже потеряна, сил просто нет, и я делаю первый шаг. Потом второй. И третий. Просто бреду прямо, надеясь сама не зная на что.
Каждое движение даётся с трудом, словно это и не моё тело вовсе, а тряпичная марионетка, которую я титаническим усилием воли заставляю переставлять конечности. Поначалу ещё пытаюсь смотреть по сторонам, запоминать дорогу, но потом и это мне уже не под силу, остаётся только тупая пульсация истощения в голове, хриплое дыхание и мелькание ничем не отличающихся стволов в туннельной перспективе.
Невыносимо хочется просто упасть и не шевелиться. Отдохнуть… Набраться сил… Наивная… Я бы может так и сделала, но лежать на холодной сырой земле в моём положении и обессиленном состоянии точно нельзя… Нельзя… Нельзя ведь? Наверное… Я уже ни в чём не уверена. А вскоре и эти мысли исчезают, заглушенные набатом крови в ушах. Момент, когда моё тело всё-таки падает на так пугающую меня холодную землю я уже не помню.
В чувство меня приводит ощущение раскалённого прикосновения ко лбу. Волна испепеляющего жара проносится по венам, заставляя кричать, выгибаясь от боли. Воя и пытаясь отбиться, беспорядочно размахивая руками, я распахиваю глаза, но ничего не вижу. Что-то закрывает мне большую часть лица, клеймя жидким пламенем, проникающим в каждую пору.
Кажется, кто-то матерится на незнакомом языке. Удивлённо, зло. А следом моего почему-то обнажённого живота касается чья-то горячая ладонь. Большая такая лапиша. Скользит ниже, проникая под пояс джинсов, заставляя взвиться в животной панике. Нет! Нет! Только не это! Я хватаюсь обеими руками за чужое жилистое запястье в бесполезной попытке остановить, отодрать от себя. Оглушительное ощущение беспомощности и ужаса накрывает удушливой волной. Но багровую пелену, затянувшую мой разум, прорывает низкий рычащий голос, приказывающий что-то. Мне приказывающий.