Он бросил вопросительный взгляд на Ашота и Василия. Велисарий рассчитывал на то, что не занимающие высоких положений катафракты станут общаться с простыми солдатами разных родов войск и держать руку на пульсе.
— На самом деле боевой дух высок, полководец, — сказал Ашот.
Василий согласно кивнул и добавил:
— Определенно, для солдат ситуация все еще остается паршивой. И какое-то время будет оставаться. Но они не ждут чудес и видят, как ситуация меняется. Больше всего их радует и веселит, когда на их глазах известные им воры один за другим входят в этот шатер, а затем в течение часа покидают расположение армии.
— «Велисарий тверд, как сталь меча»! — воскликнул Ашот, смеясь. — Они слышали об этом. Теперь верят.
— А как идут учения? — спросил Велисарий.
Маврикий отмахнулся.
Так себе. Но меня это не очень беспокоит. Войска недовольны однообразием занятий. Дай им неделю. Тогда мы увидим результат.
— Поторопи их, Маврикий. Я не требую чудес, но не забывай, у нас мало времени. Я не могу откладывать наше отправление в Миндус более чем на две недели.
Велисарий встал и направился к выходу из шатра. Прислонившись к шесту, поддерживающему шатер, он смотрел на лагерь. Как и всегда, на его лице было сложно что-то прочитать. Но Маврикий, наблюдавший за ним, знал: полководец недоволен полученным приказом.
А приказ, полученный с курьером неделю назад, был прост: отправляйся в Миндус и возводи крепость.
Простой, ясный приказ. И Маврикий знал: Велисарий считает его идиотским.
Конечно, Велисарий ничего ему не сказал. Несмотря на всю неформальность и дружественность отношений со своим фракийским окружением, полководец четко соблюдал дистанцию, когда дело касалось вопросов, которые он считал относящимися исключительно к командованию.
Но Маврикий знал полководца лучше других. И он также представлял, что Велисарий думает, хотя это и не говорилось вслух: римская империя преднамеренно подталкивает Персию к активным действиям, причем безосновательно. Более того, проявляет неосторожность и глупость, провоцируя персов, при этом не обеспечив вначале достаточных сил для достижения успешного результата.
Нет, Велисарий ничего не сказал Маврикию. Но если Маврикий не обладал исключительным умом полководца, он все равно ни в коей мере не был глуп. Кроме того, он имел немалый опыт в военном деле.
Маврикий не считал себя достаточно опытным, чтобы судить о мудрости императора — в вопросе антиперсидских провокаций. Но он считал себя достаточно квалифицированным, чтобы судить о способах, которые для этой цели выбрал император. И, думал он, если учитывать состояние византийских войск в регионе, то провоцировать Персию так же опрометчиво, как тыкать палкой спящего льва.