Карлтон был дома. Радость его при виде жены, ласки, которые он расточал ей, доказывали, что любовь его все так же сильна и что он с трудом переносил ее отсутствие.
– Если сосчитать точно, ты была в отсутствии целых пятнадцать дней, Лора! А я в это время томился и думал, что это никогда не кончится.
– Хорошо чувствуешь себя только у себя, – сказала Лора, – и никто не может заменить мне тебя, Луи! Мы должны были остаться некоторое время после похорон, видишь ли и… выслушать завещание.
– Что же принесло тебе завещание? – Спросил Карлтон. – Ты вероятно теперь так богата, что мы, обыкновенные смертные должны держаться на почтительном расстоянии от тебя.
Карлтон, произнося эти слова, сел рядом со своей женой. Вдруг она быстро поднялась и повернулась к нему спиной. Ему казалось, что она что-то ищет на соседнем столике; а дело в том, что Лора не могла придумать, в каком виде передать ему эту неприятную новость.
– Ответь же мне, Лора. Я полагаю, что ты наследуешь десять или двадцать тысяч фунтов стерлингов; я не удивился бы, если бы вдовствовавшая графиня оставила тебе каких-нибудь десять тысяч.
– Я думала о том, как бы выставить в лучшем свете вещи, которые я должна передать тебе; но я от этого отказываюсь; скажу лучше одним словом, Луи: я лишена наследства.
Он не ответил пи слова, а только вопросительно глядел на нее.
– Отец не оставил мне ни одного шиллинга, исключая ничтожной суммы на траур. Он объявил только в своем завещании, что он прощает меня. Тетя моя разделила 10000 фунтов стерлингов между Дженни и Люси, мне – ничего.
Горькое слово готово было сорваться с языка Карлтона, но он воздержался от него.
– Ничего не оставили, – повторял он, – ничего!
– Семьдесят пять фунтов на траур и прощение. Ах, Луи, это стыд, это вопиющая несправедливость! Я ее чувствую за тебя больше, чем за себя.
Что нам теперь делать, мой бедный друг?
– Примем это за благо, – ответил Карлтон. – Ты знаешь старую пословицу, Лора: надо уметь сносить то, чего нельзя предотвратить.
Лора с досадой сняла шляпу и вышла из комнаты, как бы не желая больше говорить об этом.
Карлтон остался один. Вдруг лицо его покрылось мертвенной бледностью. Была ли это злоба, какое-нибудь воспоминание или горе? – Кто знает.
Пламя в камине освещало всю его фигуру, хотя в комнате не было другого огня.
В этой комнате, где он находился теперь, было два окна, одно с улицы, другое сбоку, около лаборатории. Окно с улицы было закрыто еще с вечера, другое – нет, вероятно потому, что Карлтон хотел видеть клиентов, которые могли прийти в этот поздний час. Погруженный в мысли, которые пробудили в нем сообщения жены, с глазами, обращенными к полу, с опущенными руками, он долго сидел так, обратившись спиною к открытому окну. Он рассчитывал на наследство Лоры, чтобы уплатить свои так необдуманно сделанные долги.