— Не мог бы ты не светить фонариком на меня?
Луч фонарика послушно перебежал с ее юбки на шкаф, к которому она приблизилась. Но стоило Оле раскрыть створки, как содержимое посыпалось без разбору — папки, бумаги, счета, все вперемешку.
Оля громко выругалась.
— Ого, ты даже так умеешь? — присвитснул Воронцов.
Оля непонимающе оглядела макулатурный водопад и сказала:
— Ты мне, может, и не поверишь, но я не оставляла дела в таком виде…
— Почему же? Верю.
Оля все-таки обернулась. Чтобы не слепить ее, белый луч фонарика опустился ниже. Ровно на грудь.
— Когда ты была в последний раз в кабинете? — спросил Воронцов, а луч фонарика скользнул от одной груди к другой.
— Неделю назад, когда мы… В общем, в пятницу. Я спустилась на торжественное открытие, на котором ты прочел речь, а после… больше сюда не поднималась.
Хорошо не придется ничего доказывать. Что-что, а в этом отношении алиби у нее железное.
Воронцов, похоже, думал о том же. Фонарик скользнул по животу ниже, а после вдруг взмыл к потолку. Он все-таки перевернул фонарик так, чтобы луч никому не мешал. По кабинету разлился приглушенный серый полумрак.
Впрочем, Оле это нравилось еще меньше, ведь теперь у Воронцова были обе руки свободные.
— Оля, все это очень странно.
Странно сейчас то, что творится в ее голове и теле, когда он произносит ее имя, вот что действительно странно. Во рту пересохло, и пришлось облизать губы.
Думай о деле, Оля, пришлось приказать себе.
— Твой юрист ведь проверял документы перед сделкой?
Воронцов стал ближе на еще один шаг. Со обеими свободными руками и всем остальным, что у него имелось под одеждой.
О черт, она ведь знала, что будет ошибкой запереться с ним один на один в кабинете!
— Документы он действительно проверял, и с ними все было в полном порядке, вот только это было три месяца назад. А точной даты истечения лицензии никто не помнит. Кроме тебя.
Оля отступила на шаг назад.
— То есть саму лицензию ты даже не видел?
— Нет, — Воронцов сделал еще два шага вперед.
Думай, Оля, думай. Отгадка же где-то рядом.
— А как тогда ты узнал, что она просрочена?
— Мне сообщили об этом перед самым открытием.
Все, бежать больше некуда. За спиной Оли стена, перед ней Воронцов. Ее загнали в угол, но паника, которая ее накрыла, сейчас очень далека от клаустрофобии.
Ни черта не помогают эти сапоги! Рядом с этим ходячим сексом что в запятнанном халате, что в резиновых сапогах чувствуешь себя обольстительницей.
— И кто это у нас такой осведомленный, что сообщил тебе дату? — прошептала Оля.
Замер прямо перед ней. Стальные глаза кажутся почти черными в полумраке.