Когда Никита подошёл к подъезду, Тимур сделал шаг навстречу. Вид он имел смущённый.
— Здравствуйте, Тимур, — первым поздоровался Никита.
— Здравствуй… те… — младший брат Кэти явно не знал, что делать и как начать разговор. Никита даже пожалел его:
— Вас Кэти просила прийти?
— Да… — благодарно посмотрел на него Тимур. — То есть, нет… Я что хотел сказать… Она у нас немного избалована, наша Кэти. Привыкла получать всё, что хочет. Единственная девочка в большой семье. У нас несколько поколений только мальчики рождались. И вдруг Кэти… Её все обожали всегда. Ну, и… Она никогда отказу ни в чём не знала. Родители баловали, мы с братом обожали. И все остальные тоже.
Никита стоял и слушал, не очень понимая, к чему вся эта семейная история. Тимур, казалось, был ему за это признателен, и говорил горячо и чуть виновато:
— Муж её, Володя, замечательный человек. В молодости он был очень красивым, от девушек отбоя не было. Но его выбрала Кэти, хотя он тогда институт заканчивал уже, а она только поступила… Против неё невозможно устоять. Володя и не устоял. Они поженились, родился Георгий…
Володя по характеру слабоват. Но зато он добрый, хороший, честный. У нас его вся семья любит. Только Кэти из него лепит, что захочет. Много лет всех всё устраивало: и Кэти, и Володю, и всю семью. А потом появился ты… вы… И наша Кэти как с цепи сорвалась. Никогда с ней такого не было, хотя она и раньше влюблялась. Но как-то всё было… игрой, что ли… А сейчас она то ли заигралась, то ли и правда всё серьёзно. И теперь ей плохо. И всем плохо. Володе хуже всех…
— Она что? Рассказала ему обо всём? — опешил Никита.
— Нет. Не рассказала. — Покачал головой Тимур. — Но ведёт себя так, что бедный Володя понять ничего не может…
— А от меня вы что хотите? — искренне удивился Никита.
— Вернись к ней, — Тимур старался, чтобы его голос звучал убедительно, но было заметно, что он сам не верит в успех своей миссии.
Никита молча смотрел на него, потом тихо уточнил:
— Зачем? Я же её не люблю. И она меня тоже.
Тимур отвернулся, постоял так с минуту и пожал плечами:
— Я вообще не знаю, умеет ли она любить. Раньше мне казалось, что родителей любит, сына, нас с Котэ. А теперь и не знаю. Теперь кажется, что она нас только использует. Вот и тебя тоже. Понравился ты ей, привлёк чем-то. Это скоро прошло бы. Я уверен. Она бы наигралась и бросила тебя. И всем опять было бы хорошо. Но ты вдруг выкинул такое — сам оставил её. А Кэти никто и никогда не бросал первой. И у неё сейчас не душа болит, не сердце — гордыня. Я смотрю на неё и понимаю, это страшная боль, видимо, когда гордыня задета. Я такого никогда не видел, чтобы человека так корёжило.