Никита, который никогда и не позволял себе ни на что надеяться, ну, разве что, кроме того дня, когда принял девушку на эскалаторе за Агату, и то всё никак не мог привыкнуть к новой жизни. А уж каково было Мите, он и вовсе боялся представить. Но его мягкий, деликатный младший друг решительно хмыкнул, отгоняя грусть, и начал рассказывать об учёбе, их общих преподавателях и своих друзьях, которые у него наконец-то появились, когда он поступил в институт.
— А ещё я устроился на работу, на строительстве коттеджного посёлка. Пока разнорабочим. Платить обещают хорошо.
Никита с нежностью посмотрел на него и искренне сказал:
— Отличный ты человечище вырос, Дмитрий Ильич. Я ещё буду гордиться знакомством с тобой.
— Ну, когда это ещё будет, — смутился Митя.
— Главное, ты не отрицаешь, что такое возможно, — похвалил Никита.
— Не отрицаю… Ты мне звони из Германии. Я буду ждать…
— Договорились. Жди. — Никита улыбнулся, поднял руку и потрепал Митю по вихрам.
В аэропорт Никита поехал рано утром, почти ночью. Настроение было странным. Не предвкушающим, как обычно на пороге значительных перемен, а всё таким же тоскливым и давящим, как и в последние недели.
Отец отправился вместе с ним, а маму еле уговорили остаться.
— Я же уезжаю всего на два месяца пока. Может, у меня вообще ничего не сложится в Германии, и я вернусь при первой же оказии, — убеждал её Никита. — И вообще, ты же сама хотела, чтобы я попробовал…
— Хотела, — сквозь слёзы соглашалась мама, старательно, но на удивление неискренне улыбалась и в очередной раз напоминала: — Ты там не забывай есть… И нам звонить не забывай.
— Не забуду, — пообещал Никита. И выполнять обещание решил начать ещё перед отлётом. Пока отец стоял в очереди на регистрацию, Никита отошёл, нашёл телефон-автомат и набрал родной номер.
Мама ответила сразу, словно сидела у телефона. Услышав его голос, она вдруг горько заплакала. Никита на миг даже немного рассердился: ну надо ли себя так изводить, если никто не умер? Подавив раздражение, он ласково пожурил:
— Мам, не плачь. Ну, ведь никто не умер…
И тут она выкрикнула в трубку:
— Умер! Умер, сынок! Ах, какая же беда у нас!