Так они стояли долго. К счастью, была пятница, поэтому большинство заводчан или вовсе не выходило на работу, или ушло сразу после обеда. Так что никто на плачущего Митю и окаменевшего Никиту не смотрел.
Наконец Митя перестал вздрагивать, молча шагнул назад, высвобождаясь из рук Никиты, повернулся и быстро пошёл к пруду. Никита — ничего не понимая — за ним. В какой-то момент ему даже показалось, что Митя сейчас разбежится и прыгнет в воду. И Никита приготовился нырять за другом. Но тот дошёл до воды, сел на корточки, зачерпнул полные пригоршни воды и опустил в них лицо. Когда он выпрямился, утёрся рукавом и посмотрел на Никиту, то выглядел уже почти спокойным. Никите внезапно стало очень страшно за него. Всё же Мите только недавно исполнилось восемнадцать, и, хотя внешне он совсем взрослый, кто поймёт этих юных и горячих?
— Мить, — еле слышно позвал его Никита. — Пообещай мне ничего с собой…
Митя мотнул головой, как от нестерпимой боли, и глухо пообещал:
— Не бойся за меня. Я справлюсь.
— Обязательно, — уверенно согласился Никита и про себя добавил: «И я тоже справлюсь».
Он проводил Митю до дома, поэтому к родителям заявился гораздо позже, чем обещал. Но сияющие мама и отец не упрекнули ни словом.
Никита, чувствуя себя так, словно его разбили на мелкие части, а потом неумело и неточно собрали, нарушив всё, что только можно, старательно делая вид благополучного, не разбитого на кусочки человека, спросил:
— По какому поводу такое сиянье?
— Папе перевели письмо! — не выдержала и выпалила новость первой мама. — Тебя приглашают на один из крупнейших заводов!
Следующий месяц прошёл в суете. Никита то и дело звонил в Германию, утрясая разные вопросы: от рабочего графика до того, где будет жить, договаривался на заводе о том, как будет работать в ближайшие месяцы, срочно подтягивал английский, поскольку немецкого не знал совсем, и делал ещё уйму самых разных дел, которые навалились вдруг все сразу, словно понимали, что он уезжает, и опасались, что не вернётся, оставив их с носом.
Незадолго до его отъезда они снова встретились с Митей, в этот раз случайно, на остановке у метро «Новогиреево». На задней площадке набитого возращавшимися с работы людьми автобуса, они негромко говорили о чём-то незначащем. Никита всё хотел спросить, как прожил эти первые недели без надежды Митя, но он не знал, с чего начать разговор. Тут Митя сам сказал:
— Я потихоньку привыкаю жить вот так. Бессмысленная и пустая выходит жизнь. Но я привыкаю и надеюсь всё же привыкнуть… Только очень хочется увидеть Агату. А она за всё лето так ни разу и не была на даче.