— Да не дёргайся ты так. Может, Давидик ещё и пожалеет вас.
При этих словах Регина снова молча заплакала. Человек кивнул с усмешкой:
— Вижу, ты хорошо его знаешь. Да, вряд ли пожалеет, конечно. Ну, в этом случае у вас ещё целых три часа жизни. Тоже неплохо в наше неспокойное время.
— Не пугайте её, — с пола подал голос Никита. Получилось сдавленно и не слишком убедительно. Но человек подошёл к нему, сел на корточки, приподнял Никиту за волосы и с интересом всмотрелся в его лицо, встретился с ним взглядом (Никита изо всех сил старался смотреть твёрдо и без страха) и усмехнулся:
— А ты смелый. Пойдёшь ко мне?
— Нет, — мотнул головой тот.
— Почему? — искренне удивился человек. — Надо работать с теми, кто сильнее. А я сильнее Давидика. — В голосе его не было раздражения и Никита, секунду подумав, честно ответил:
— Потому что надо работать с теми, кого уважаешь. А я не могу уважать того, кто до смерти пугает ни в чём не повинную девушку.
— Смотри-ка, а пацан ещё и с принципами, — то ли себе, то ли ещё кому-то сказал человек и неожиданно отпустил волосы Никиты, тот ударился щекой об пол. — Ну, и живи со своими принципами. Вопрос только, долго ли проживёшь. Может, всего-то три часа…
Регина в этот момент снова всхлипнула, а Никита промолчал. Смысла отвечать он не видел.
Три часа тянулись невыносимо долго. Несколько раз заливался трелью телефон, человек сам брал трубку, кому-то радостно сообщал, что Давида Валерьевича нет и не будет, с кем-то беседовал о делах, пару раз, судя по всему, звонил сам Факторович. Всё это время Никита лежал на полу (ногу, правда, с него сняли), а Регина сидела на стуле. Ровно в восемнадцать ноль-ноль — Никита одним глазом видел электронные часы на столе секретарши — раздался ещё один звонок.
— Да, — снял трубку человек. — Ну, вот сразу бы так. И что только тянул? Молодца, Давид Валерьевич. Оставляю твоих мальчика и девочку тебе живыми и почти невредимыми. — Человек нажал на кнопку и бросил трубку Регине. Та всплеснула руками, но поймать не смогла, трубка упала на пол и, судя по звуку, треснула.
Через минуту в офисе уже никого не было. Никита с трудом — всё тело от долгого лежания на полу затекло — поднялся, подошёл к сидящей Регине. Та вцепилась в него с такой силой, что, захоти он оторвать её от себя, вряд ли сумел бы, и заплакала.
— Гад! Какой же гад! — всхлипывала она, размазывая по фисташковому свитеру Никиты, тушь и помаду.
— Конечно, гад, — согласился он, — совсем запугал тебя, бедную.
— Да не этот, — засмеялась вдруг она. — А Давид! Я с ним, с боровом жирным, живу! А он меня… Три часа!.. Знал ведь, что деваться некуда, что всё равно заплатит… Но тянул до последнего! А я тут… А мы с тобой тут! — она заплакала ещё горше. Никита всё-так отцепил её руки от себя, сел на корточки и принялся ладонями вытирать ей слёзы.