Там-то всё и произошло. Никита, сам себя считавший человеком очень верным, уже понял, что их с Ликой семья, которую он уже даже в мыслях не называл так, доживает последние если не дни, то недели. Было понятно, что скоро Лика найдёт ему замену. И тогда он будет свободен. А Кэти была так явно влюблена, так хороша в этом захлестнувшем её чувстве, что он не мог и не хотел отказывать себе в роскоши почувствовать себя любимым и нужным.
Была уже полночь, когда они в скромном номере байконурской гостиницы для приезжих специалистов, наконец, оторвались друг от друга.
— Они выдали меня замуж против моей воли, — удобно устроившись у него на плече продолжила Кэти начатый ещё вечером разговор.
Никита сильно сомневался, что можно выдать замуж против воли образованную и самостоятельную дочь давно обрусевшего грузина и москвички, но не спорил. Раз Кэти хочется всё представлять таким образом, пусть.
Разговор этот начался после ужина, когда они ещё вполне невинно гуляли по пустынным улочками. Никита, почти физически чувствуя напряжение, возникшее между ними ещё в самолёте и всё густеющее и густеющее, честно сказал, что она ему очень нравится, но рушить чужую семью он не хочет и не может. Кетеван сделала шаг назад, внимательно всмотрелась в его глаза своими почти чёрными глазищами, покачала головой и хрипло произнесла:
— Вот ты какой. Не ошиблась я в тебе. Рыцарь.
Никите не к месту вспомнилась девочка Манана из чудесного детского фильма про каникулы Петрова и Васечкина. Вспомнилась и её бабушка, сыгранная великолепной Софико Чиаурели: Кэти чем-то напоминала её. А ещё в ушах зазвучала песенка про рыцарей из этого же фильма. Всё это отвлекло его от того, что говорила Кэти. Она, казалось, заметила это, взяла его ладонями за лицо, заставив посмотреть на себя и жарко прошептала:
— Я хочу уйти от мужа. Он обижает меня, не любит, изменяет мне. Я не хочу, чтобы вся моя жизнь была такой. Я ещё молода и могу начать всё заново. С тобой. Помоги мне!
Конечно, она всё очень правильно поняла и просчитала, эта проницательная женщина. Он мог бы удержаться на краю, если бы знал, что она счастлива, что всё у неё хорошо, а флирт с ним — это просто блажь, игра. И удержался бы, хотя она и очень привлекала его. Удержался бы ради её семьи. Но Кэти произнесла слова, которые всё в нём перевернули. Ей была нужна помощь. И он был готов помочь ей. А она с радостью и даже с трудом сдерживаемым ликованием приняла его решение, и, как показалось Никите, вовсе не удивилась ему.
И теперь, когда они лежали, обнявшись, на неширокой кровати, он думал, что она всё, всё просчитала. Ну и пусть. Впервые за несколько месяцев ему тоже казалось, что всё у него ещё впереди. Может быть, это от того, что на Байконуре уже была настоящая весна, хотя и не такая, как в Москве и Подмосковье, не та, которую он очень любил, но всё же весна.