— Поживем за городом, пока ты не одумаешься.
— Что? — переспрашиваю, как последняя идиотка.
— Говорю, поживем за городом. Дом находится в отдалении от трассы, так что не вздумай сбежать. Холод собачий. Погибнешь раньше, чем найдешь дорогу.
— Ты спятил? Ты вообще понимаешь, что делаешь? Это же… это же похищение человека! Статья!
— Изнасилование, насколько я знаю, тоже, — сухо парирует Балашов, окидывая меня усталым взглядом. А я… я не знаю, что ответить этому психу! Просто не знаю…
Через час мы подъезжаем к большому одноэтажному коттеджу, скрытому между сосен. Последние метры пробиваемся еле-еле, буксуя и увязая в снегу. Дороги вообще не видно. Я уже не знаю, чего боюсь больше. Добраться, наконец, да места назначения, или застрять посреди леса, где нас никто не спасет. Я успеваю так сильно себя накрутить, что когда мы останавливаемся, и моим глазам открываются размытые пургой очертания дома, едва не плачу от облегчения. Действительно, все познается в сравнении. Сейчас пребывание здесь мне уже не кажется таким уж ужасным. Гораздо хуже было бы умереть от переохлаждения, если бы наш Джип увяз.
— Дай телефон.
— Что?
— Дай телефон. Тебе он не понадобится.
— То есть как это? Ты спятил? — в который раз ужаснулась я. — Мне будут звонить! Мама, подруги…
— Маме ответишь, если не будешь делать глупостей.
Устав от разговоров, Балашов забирает из моих рук сумку, находит телефон, сует тот в карман своей парки и только потом выходит из машины, чтобы открыть дверь мне. Ну, вылитый джентльмен! Урод моральный…
Я могу сколько угодно его ругать, но выхода у меня все равно нет. Стискиваю зубы, послушно кладу ладонь в его руку и, втянув голову в плечи, выбираюсь из машины. В лицо больно бьет ветер вперемешку с мелкой снежной крупой. Зарываюсь носом в кашемировый шарф, но и он не спасает от разбушевавшейся вьюги. Холод пробирает до костей, а ведь мы пробыли на улице не больше пары минут.
— Чего мы ждем? — не выдерживаю. — Что ты ищешь?
— Ключ, — отвечает Балашов, одной рукой шаря под балкой, поддерживающей крышу веранды, а другой подсвечивая себе телефоном.
— Ты серьезно вообще? Привез меня черт знает, куда, и у тебя даже ключа нет?!
— Уже есть, — улыбается Демид, поигрывая зажатыми между пальцев брелоком.
— Тогда открывай эту чертову дверь! Я ужасно замерзла.
Не знаю, откуда во мне берется смелость. Может быть, я просто устала бояться, находясь рядом с ним. Или сошла с ума. Это тоже все объясняет.
Дверь за спиной хлопает. Балашов дует на замерзшие красные руки и тычет пальцами в кнопки на небольшом щитке, очевидно, снимая дом с охранной сигнализации. Но мне уже все равно, чем он там занимается. И как только загорается свет, я прохожу в первую попавшуюся комнату. Из меня будто вытащили батарейки. Я без сил плюхаюсь на диван.