— Прости. Пожалуйста, прости… — шепчу, сама не зная, за что я прошу прощения. Нет сил смотреть на него. Такого разбитого и побежденного. Он — лучший боец на этой планете. Самый сильный, самый тренированный, самый неуязвимый. Но прямо сейчас я отправила его в нокаут.
Пять баллов, Авдеева. Ты этого добивалась?
Кусаю губы и замечаю какое-то движение у двери.
— А кто тут у нас проснулся? — шагаю к зевающей дочке и, подхватив её на руки, отвожу от лица всклоченные во сне волосы.
— Папина плынцесса!
— Ах, вот как? — спрашиваю, старательно игнорируя невеселый смех Балашова. — И что же? Папина принцесса готова ехать к бабушке?
— А у нее есть конфеты?
— Думаю, для тебя найдется. Ну, что? Пойдем одеваться?
Оборачиваюсь и бросаю на Демида еще один виноватый взгляд.
— Я вас отвезу, — говорит он, играя желваками на скулах. В этот момент мне жаль нас обоих. Так чертовски жаль…
Полинка вырывается из моих рук и куда-то убегает. А я словно и не спешу. Останавливаюсь в пороге, нерешительно переминаюсь с ноги на ногу и, наконец, замечаю:
— Знаешь, если у тебя есть какие-то планы, мы можем доехать и на такси.
— Планы? Например, найти женщину посговорчивее? Ты же об этом опять толкуешь?
Вижу, как он начинает заводиться. Как черная ярость заливает радужку его синих глаз, растекаясь, будто чернила, случайно пролитые на бумагу. Он злится на меня и, наверное, имеет право. Но с другой стороны, разве это я виновата в том, что меня пугает мысль о полноценной близости с ним? Разве это я в этом, черт возьми, виновата?!
— Я стараюсь войти в твое положение.
— Избавь. Каждый раз, как ты пытаешься это сделать, случается какое-нибудь дерьмо.
— Ты о той актрисульке? Или модели Виктория Сикретс? — выпаливаю на эмоциях и тут же морщусь с досадой. Поверить не могу, что это сказала. Просто не могу в это поверить…
— Я — мужик, Марьян. Мне нужна женщина. А ты тогда сказала, что мне ни черта не светит, и, к слову, была очень убедительной.
Отворачиваюсь. Да. Это мои слова. После того, как мы едва не переспали два года назад, я действительно такое ляпнула. Потому что испугалась. Струсила. Потому что чуть было не поверила, что он меня действительно любит. И почти влюбилась сама. В того, кого даже простить не имела права.
— Папа-папа! Помоги мне надеть колготки!
Полинка влетает в кухню, волоча за собой колготки, и с разбегу запрыгивает на Демида. Вот так каждый раз. Когда мы оба рядом — она всегда выбирает его. Надеть колготки, почитать сказку или просто забраться на руки. Полинка — папина дочка на сто процентов. И, наверное, по-другому просто не может быть. Да, это я была беременна, но жизнь… жизнь Полинке дал Балашов.