— Капец! И что? Ты это так оставишь? — Ирка, как всегда, за справедливость.
Возмущается, если что-то пошло не так и говорит, что за все в этом мире нужно платить. Я согласна, вот только что мне делать? Бежать в клуб, искать координаты бармена и звонить ему со словами “как ты мог, скотина?”. Я улыбаюсь и понимаю, что ни в жизни так не сделаю.
Да и уверенности в том, что он действительно бармен нет. Вряд ли. Такой мужчина как он не может быть барменом. Владельцем клуба — да, но не тем, кто разливает за стойкой коктейли и снимает девочек на ночь. Даже в нашей паре снимала, скорее, я, чем он. И что странно — мне не стыдно. Да, это не обычное мое поведение, да, я переступила запретную черту, но я это сделала и плакаться точно поздно.
С Иркой и Светкой я прощаюсь только тогда когда они решают, что вытащили из меня все что можно. Я машу им рукой на прощание и запрыгиваю в такси, которое довозит меня до самого дома. В квартире полный кавардак: разбросаны вещи, разбиты рамки с фотографиями. Странно, но мне не больно. Как будто ты обожглась пару недель назад: боль прошла, но остался уродливый шрам, который нельзя скрыть. Тебе обидно за свою внешность, но больше не болит.
Так и с Димой.
Я достаю свой телефон, ставлю его на зарядку и иду убирать в квартире. Беру огромные мусорные пакеты и складываю туда все, что хоть как-то связано с уже бывшим мужем: фотографии, подарки, одежду и туалетные принадлежности. Через пару часов я звоню Диме и прошу заехать за пакетами, потому что завтра они полетят в мусор.
— Я не шучу, Дим. Хочу избавиться от мусора, а не собирать его у двери своей квартиры.
Он приезжает ближе к шести. С огромным букетом красных роз, которые я терпеть не могу, корзиной фруктов и вином. Он так и не запомнил цветы, которые я люблю, а еще забыл, или захотел забыть о том, что я беременна.
— Что это, Дим? — я киваю на его подарки и складываю руки на груди.
— Нам нужно поговорить, — спокойно говорит он и разувается, но я вытягиваю руки и утыкаюсь ими ему в грудь, останавливая.
— Я не хочу разговаривать, — набираюсь смелости и говорю ему. — Я позвала тебя, чтобы ты забрал эти мешки, — я киваю на большие мусорные пакеты.
— У нас будет ребенок, — Дима давит на больное, но я только усмехаюсь и говорю:
— Не у нас. У меня. Ты его не хочешь и не хотел. А мне хватило того, что я вчера видела.
— Это недоразумение, родная. Помутнение. Я ведь тебя люблю.
Странно, но сейчас он кардинально меняет свое мнение и слова. То ли одному настолько плохо, то ли его кто-то надоумил, что жена нужна обязательно. Как вечный атрибут рядом с представительным мужчиной. Я пожимаю плечами, а затем вгоняю ржавый нож в наши отношения: