— Ты ещё и спрашиваешь, скотина ты неблагодарная, — нет, это не я говорила, гормоны.
Это всё чертовы гормоны. Как же я их ненавидела в этот момент. Просто невыносимо. Ненавидела и била его подушкой, потому что как он вообще смог такое подумать? Обо мне?
— Сволочь, идиот, мудачила, — использовала слова Оли. Ну, а что? Он офигел!
В какой-то момент преимущество оказалось не на моей стороне. Матвей просто повалил меня на кровать, накрыв своим телом.
— Малышка, я так люблю тебя, — шепнул мне на ухо, — так люблю, впился жарким поцелуем в мои губы.
— Что? — кажись, до меня только доходит то, что он сказал.
— Люблю тебя, Соня. Я так тебя люблю, — утыкается носом мне в шею, — ты просто не представляешь, насколько я одержим тобой.
— Но, — заикаюсь я, — почему ты…
— Я старше, Соня, на двадцать грёбанных лет старше.
— И? — непонимающе смотрю на него. — Что это меняет?
Нет, я действительно не понимаю. Для меня никогда не существовало разницы в возрасте. Ну, старше мужчина или женщина, разве это имеет значение, если они любят друг друга?
— Соня, — он поднимается и отстраняется, — ты знаешь, насколько это сложно? — задаёт вполне резонный вопрос, но я, почему-то, его совсем не понимаю.
— Что? Любовь?
— Нет, Соня. Разница и то, насколько тебе, да и мне тоже, будет сложно.
Я искренне не понимаю, что именно должно быть сложно. Вот совсем. Даже на миллиграмм.
— Ты можешь нормально объяснить или хочешь, чтобы я огрела тебя подушкой ещё раз?
— А что непонятно Соня? Мне сорок. Сейчас, конечно, всё хорошо. Я тебя устраиваю, у меня, чёрт возьми, ещё стоит, а дальше? Что будет ещё через двадцать? Тебе будет сорок — баба в рассвете сил, а я… старый шестидесятилетний дед. Думаешь, ты будешь также любить меня?
— Ты идиот?
— Соня, — возмутился Матвей.
— Что, Соня? У меня гормоны, я наглею. Ты, и правда, идиот?
Нет, я действительно не понимала, почему он так рассуждает. Ну, будет ему через двадцать лет шестьдесят, так и нашему ребёнку будет почти двадцать. И почему я должна его разлюбить? Потому что он старше? Что за бред, вообще?
— Соня…
— Нет, Матвей. Не страдай этим, пожалуйста. Если собираешься остаться со мной, ложись и трахни меня, если нет, вон там дверь, — махнула ему рукой.
И? Я вижу, как он встаёт и идёт в сторону двери. Закрывает её на ключ и оборачивается ко мне.
— Даже если бы и решил, уже бы не ушёл, — мягко говорит он.
— То есть? Для тебя важен ребёнок, верно?
— Да, но…
— Слушай, а открывай двери и вали, а? Это мой ребёнок, нагуленный, а ты… вали нафиг отсюда, — ору на него и понимаю, что так хочется ему врезать. Ты смотри, из-за ребёнка он со мной.