Под ногами хлюпает. Никто не ноет, только озлобленно сопят, проклиная мысленно и наших идиотов-провожатых, и путешествие в целом.
Охотники за драгоценностями, сложившие свои головы в поисках сокровищ? Не мы первые — не мы последние. Вот только никто из нас не хочет умирать.
Я смотрю на сосредоточенную Хендерсон и вдруг остро понимаю, насколько… мне жаль, что я втянул её в эту историю. И она с такой легкостью втянулась, стремясь доказать что-то себе.
Она будто чувствует мой взгляд, оборачивается и улыбается искусанными от волнения губами. А потом насмешливо щурится:
— У тебя такой жалостливый вид, Холл, что я боюсь вскоре увидеть, как ты плачешь.
Мне остается только закатить глаза и улыбнуться в ответ.
Как всегда, рыжая встряхивает меня одной фразой. Уникальное умение.
А она молодец… Мог ли я уважать её еще больше, чем уважал до этого? Я всегда знал, что она особенная. И пусть жизнь показала мне, что даже особенные люди легко поворачиваются к нам спиной, я вдруг осознаю…
Это не делает её хуже.
Тропинка то появляется, то исчезает, как и наша уверенность в благополучном исходе дела. Нам приходится то перелезать через жуткие нагромождения ветвей, то по пояс проваливаться в какую-то жижу. Проводники уверяют, что понимают, куда идут, но я вижу, как они нервничают. Переговариваются и даже ругаются друг с другом, пугливо осматриваются, а потом поворачиваются к нам с лживыми улыбками.
И это начинает меня бесить.
Гибсон уже поглаживает ствол, Джемма тихонько всхлипывает, Митч ни на кого не смотрит, Аманда же… Её глаза становятся стеклянными от усталости и автоматизма действий, а меж бровей залегает глубокая складка, свидетельствующая о крайней степени напряжения.
Мы все на пределе, осознав вдруг, что доверили свои жизни совершенно незнакомым и никчемным людям.
На дневной стоянке, когда мы просто сидим, понурившись и не разговаривая, я опять слышу заверения, что все будет хорошо, и они знают куда идут. И не выдерживаю. Вскакиваю, рывком поднимаю «старшего» бразильца за грудки, а потом почти швыряю спиной о дерево. И вижу краем глаза, как умница — Гибсон забирает оружие обоих.
— А теперь слушай сюда, — говорю бразильцу громко и веско. Мне надоело играть богатого туриста. — Тебе лучше не врать, и не думать, что мы тупые белые обезьяны. А начинать думать — и как можно быстрее. Ты сейчас напряжешься, найдешь дорогу и выведешь нас к ближайшему поселению. Или в ближайший город. Не возьмешь ни бакса, ну а если не выведешь — сдохнешь первым. И будешь подыхать долго, потому что я прострелю тебе ноги и брошу умирать в сельве. И тогда нас поведет твой друг. У него. надеюсь, будет в таком случае достаточная мотивация сделать это лучше. Ты понял?