В больнице я обратилась в регистратуру и протянула молодой женщине листок. Его выдал мне Антон и сказал, что проблем при посещении сестры у меня не возникнет, а эта бумажка компенсирует мое плохое знание языка и мне не потребуется ничего объяснять. Девушка кивнула, улыбнулась приятной улыбкой и взяла в руки телефон, а через десять минут я уже шла в сопровождении медсестры по светлому коридору, чувствуя, как от волнения покалывают кончики пальцев на руках, а сердце сжимается с такой болью, что невозможо сделать вздох.
Медсестра открыла мне дверь в палату, я сделала шаг и замерла на месте. Я предполагала увидеть ужасную картину, но Марина была в сознании, она медленно повернула голову в нашу сторону, заметив нас с медсестрой. Я успела заметить, что палата, в которой она находилась была чистая, светлая и просторная. И все это было у сестры благодаря Антону и его возможностям…
— Нина!? — на ее глазах выступили слезы. Лицо Марины было все в ссадинах и синяках, тело перебинтовано, а издалека она чем-то походила на мумию. — Неужели это правда ты? Как я рада тебя видеть! — дрожал ее голос.
Медсестра вышла из палаты и закрыла за собой дверь. Я рассматривала Марину и боялась к ней приближаться. Столько всего повидала за свою жизнь: видела куда хуже картинки, но невозможно было спокойно смотреть в эту минуту на муки родного человека. Весь профессионализм и знания сразу же отошли на второй, а то и третий план. Я понимала теперь почему хирургам было запрещено оперировать своих ближайших родственников… Мне еще никогда не было так страшно и больно со смерти родителей. Я бы не смогла пережить смерть сестры. Это бы сломало меня, разрушило морально и я уже никогда не смогла после этого называть себя счастливым и полноценным человеком.
— Мне кажется, это возмездие… — слабым голосом произнесла она. — Я же когда приехала сюда, думала, в сказке поживу, была уверена, что у тебя лучше меня получится сыграть роль жены Павлова. Но я ошиблась и мне следовало остаться в Москве и никого не подставлять, — вымученным голосом говорила она. — Ты очень хорошо выглядишь…
— Марина… — я присела рядом с ней и мне было страшно ее касаться, казалось, что на ней места живого нет.
— Ты только не плачь, хорошо? Я сама во всем виновата. Мы уже говорили с Антоном, он мне все рассказал и как ты переживала и даже выслушала нотацию от него… Ты взяла его в оборот, да? С чего вдруг такая забота о тебе, а мне вон какие привилегии?
— Ну что ты такое говоришь? Он просто сам по себе очень хороший человек. Вы с ним виделись? — удивилась я.