Коста с любовью глядел на старого друга. Большой, широкоплечий, Росляков сам походил на рабочего. Сильные, крупные руки натружены, голубые припухшие вены выступили под загорелой огрубевшей кожей. Широкий лоб изрезан морщинами, лицо обветрено, обожжено горным солнцем.
— Да, я слышал, что Гаппо хочет издать твою книгу? Это было бы прекрасно! Правда, не очень-то я люблю этого либеральничающего господинчика, но если он это сделает, — да простятся его грехи! Пусть вся Россия узнает о том, что творится на нашем погибельном, но любимом Кавказе…
— Трудное это дело, — вздохнул Коста. — Какой цензор пропустит мои писания? А поступаться я не стану, не по мне это.
— К столу, к столу! — раздался голос Анны. — Все в сборе, ждут вас. Константин Леванович — редкий гость в наших краях, — сказала она, обращаясь к Рослякову, — а вы присвоили его и никого к нему не подпускаете.
— Простите, Анна Александровна. — И Росляков почтительно поклонился.
Несколько дней провел Коста в Пятигорске, но ответа от Анны так и не получил. Она избегала оставаться с ним наедине, а когда все же, улучив минуту, он заговаривал с ней, сразу мрачнела, вздыхала, отмалчивалась. И лишь однажды сказала уверенно:
— Вы не сердитесь на меня, Константин Леванович. Для того чтобы ответить вам, я должна прежде всего дать ответ самой себе. А я ничего не знаю, кроме разве того, что нет у меня сейчас человека ближе вас и дороже. Только смогу ли я принести вам счастье? И буду ли счастлива сама? Не знаю… Я не вполне еще оправилась от своего горя, иной раз кажется, что все это — лишь дурной сон. Прошу вас, пожалуйста, не торопите меня…
Она глядела на него своими огромными, полными слез глазами, и у Коста сердце щемило от любви и жалости. Он знал, что если хочет добиться ее руки, то должен требовать ответа именно сейчас, должен убедить, что они будут счастливы, потому что он любит ее так, как не даст ей бог любимой быть другим…
Настаивать, требовать ответа сейчас же он не мог, и, понимая, что оттяжка не принесет ему ничего хорошего, но в то же время и надеясь на что-то в глубине души, Коста отступил.
Вернувшись в Ставрополь, он почувствовал себя плохо. Годы лишений и напряженного труда не могли не сказаться на здоровье. Еще в прошлом году врачи установили, что у него начинает развиваться костный туберкулез. Но он все перемогался, не лечился, старался не замечать ухудшения.
А тут вдруг начались сильные боли в бедре, каждый вечер поднималась температура.
Он лежал один в своей маленькой комнате, чувствуя себя одиноким и беспомощным как никогда.