— Кто такой этот Джиоев?
— Священник. Преподаватель Ереванской гимназии.
— Но хозяин Терской области, кажется, я?!
— Безусловно! — поклонился Баев. — Однако господина Джиоева уполномочил Кавказский цензурный комитет…
— Просвещение дикарей!.. — взбесился Каханов. — Приказываю немедленно сжечь все оттиски! Эта книга возмутительного, противоправительственного содержания!
— Но книга — частная собственность, — попытался стать на юридическую позицию Баев. — Издатель потратился. Книга разрешена цензурным комитетом. Я вынужден буду…
— А я запрещаю! — прервал генерал. — Я запрещаю эту книгу! Можете жаловаться куда угодно и сколько угодно!
Генерал встал и вышел из-за стола, коротко бросив Ахтанаго:
— Исполняйте приказание!
— Есть!
— Ваше превосходительство, срочная телеграмма! — раздался в дверях голос старшего помощника, генерал-майора Коцебу-Пилар фон Пильхау. Окинув презрительным взглядом и Ахтанаго и Баева, Коцебу чеканным шагом подошел к Каханову и протянул депешу.
Каханов торопливо вскрыл ее и вновь опустился в кресло.
«Владикавказ, начальнику Терской области генерал-лейтенанту Каханову. Приказом военного министра вы назначены командиром Первого туркестанского корпуса. Временное исполнение обязанностей начальника области возлагается на генерал-майора Коцебу-Пилар фон Пильхау. Срочно предлагается…»
Да, дождался генерал высочайшего указа!..
Вот этого-то он и боялся!
Коста с трудом сдерживал готовые сорваться проклятия в адрес Гаппо Баева. Как ждал он этой книги! И вот она лежит перед ним, тоненькая книжка, с давно продуманным названием «Ирон фандыр». Казалось бы, радоваться нужно — наконец-то земляки смогут читать его стихи. Но разве эти стихи писал Коста своим сердцем? Равнодушная и беспощадная рука редактора, то есть самого Гаппо Баева, прошлась по каждой строфе, У него, у Баева, видите ли, иные понятия о силлабике осетинского стиха… Он не допускает перебоев ритма, столь необходимых для живой, разговорной интонации стихотворения, его коробят бытовые слова и народные предметы обихода, одежды, придававшие стихам Коста жизненную достоверность. И Гаппо самовольно заменил их словами выспренними, ничего не говорящими сердцу простых людей. Да как он посмел?!.
Но мало этого! Гаппо послушно пошел на поводу у цензуры и не сумел ничего отстоять. «Кому нужна книжка в таком виде?» — в отчаянии подумал Коста и с досадой швырнул «Ирон фандыр» на стол. Что делать? И Гаппо еще, вместе с отцом Джиоевым, смеет писать Хетагурову о том, с каким, видите ли, трудом удалось добиться разрешения на выпуск книги в свет. Да стоило ли добиваться? Впервые в жизни Коста был солидарен с генералом Кахановым — будь его, Хетагурова, воля, он бы тоже не выпустил «Ирон фандыр». По иным, конечно, причинам…