Вечер был назначен в одном из клубов за Охтой. Сайд и Коста приехали, когда народ еще только начал собираться.
— А, Хетагурчик! — ласково воскликнул Городецкий. — Привез свои шедевры?
Коста немного уколол насмешливый тон, каким были сказаны эти слова, но Городецкий так дружески улыбался, протягивая ему руку, что обида мгновенно растаяла.
Скульптуру установили на высокой тумбе, под одной из больших керосиновых ламп, освещавших фойе. А вот с портретом горянки пришлось повозиться. Раз пять Коста просил Сайда перевесить портрет, отходил на несколько шагов, глядел издали, хмурился.
— И здесь не смотрится, — в отчаянии повторял он, и Сайд снова покорно снимал картину.
Наконец наиболее удачное освещение было найдено, и Коста вздохнул с облегчением.
А народу в фойе все прибывало. Кто-то обнял Коста за плечи. Андукапар! Как давно они не виделись…
— Ты что-то похудел, братец, — заботливо оглядев Коста, сказал Андукапар. — Может, тебе деньги нужны?
Андукапар уже подрабатывал частной практикой и был искренне рад помочь брату.
— Что ты! Я только вчера получил стипендию, — торопливо отказался Коста.
О том, что несколько дней до стипендии он жил впроголодь, — на казенных харчах сыт не будешь, — Коста умолчал.
Андукапар подозрительно покачал головой.
— Ты все такой же упрямый, — заметил он. — Помнишь, как в прогимназию без сапог бегал?
Коста засмеялся.
— Давно это было… — задумчиво сказал он.
— Давно, а я как сейчас помню.
В тот год они первый раз шли в прогимназию по пыльным улицам Владикавказа. Прохожие с усмешкой поглядывали на черноволосого мальчика в гимназической форме и с сапогами под мышкой. Как ни уговаривал Андукапар брата надеть сапоги, тот ни за что не соглашался.
— В форме — и босой, — неужели тебе не стыдно? — сердился тогда Андукапар.
— Стыдно?! — удивился Коста. — В Наре все бегают босиком и летом и зимой. Чего стыдиться? На улицах полно пыли, да еще острые камни, — эдак и сапог не напасешься.
«Да, он и сейчас все такой же упрямый!» — подумал Андукапар и ласково похлопал Коста по плечу.
— Поздравляю, Хетагурчик! — К ним шел Крымшамхалов в своей щеголеватой светло-серой черкеске. — Работы отличные, спасибо!
В толпе студентов Коста увидел и Борисова. Он хотел подойти к нему, как вдруг в дверях показалась девушка. Она легко шла по ковровой дорожке, благосклонно улыбаясь студентам. На ней было нарядное шелковое платье, в ушах и на шее сверкали небольшие, но, по-видимому, дорогие камни. Девушку сопровождали молодые офицеры.
— Княжна Тарханова, — шепнул Крымшамхалов. — Красавица, а?