, и на поминках — всюду, где встречались, но этим и кончалось. Да и кому было жаловаться? Разве имели право простые люди жаловаться на пристава, на попа, на учителя?
Но Коста думал иначе. Дождавшись часа, когда в последний день перед каникулами учитель в сопровождении попа и пристава вышел из школы и направился привычной тропкой в один из богатых домов отвести душу после «нудного труда с маленькими дикарями», Коста кинулся к гнедому, отвязал его от столба и легко прыгнул в седло.
— До свидания, друзья! — крикнул он товарищам, так и застывшим от удивления посреди школьного двора. И дал шпоры.
А гнедой словно только и ждал такого седока. Мгновенно взяв с места, он радостно заржал и помчался по каменистой дороге, ведущей в глубину ущелья.
— Коста, Коста! Он сбросит тебя! Разобьешься! — кричали ребята. Но маленький всадник уже ничего не слышал.
Борис — молочный брат Коста и лучший его друг — играл в это время в бабки и не заметил происшедшего. Но услышав, как ребята восхищаются поступком Коста, воздел руки к небу и взмолился:
— Господи, спаси моего брата! Уастырджи, убереги его от несчастья, не дай свалиться в пропасть! Мы принесем тебе в жертву нашего жирного серого барана, только помоги ему, Уастырджи, добрый друг путников!
Но тут раздался крик:
— Иуане, Иуане! Твоего коня угнали!
Оглянувшись, Борис увидел двух мальчиков, с воплями несущихся к аулу. Один из них, Магомет, был сыном пристава. Длинный, чернявый, он слил трусом и доносчиком — обо всем, что видел и слышал, немедленно сообщал папаше, а при случае — учителю и попу. Другой — попович Андрей Андромах, тоже порядочный фискал.
Борис бросился за ними, но нагнал лишь у самого крыльца, где восседали все три друга — священник, учитель и пристав. И еще четвертый… Кто он такой, этот пузатенький человечек с пистолетом в руке? Не успел Борис подумать об этом, как пузатый поднял руку и выстрелил.
Это был выстрел тревоги. Но в страхе Борис решил, что пуля пущена в Коста, и тот уже убит… «Ах ты, гиена!» — прошептал Борис и упал, словно сам был подстрелен: от ужаса он потерял сознание…
Стемнело. Казалось, горы сдвинулись над аулом и утопили его во мраке. Придя в себя, Борис пробирался домой переулком, погруженным в могильный мрак, и сердце его колотилось так, словно не умещалось в груди. Что сделают с Коста подвыпившие пристав и старшина? Ведь за ним организована погоня! «Только бы не убили! — думал он. — Ведь и заступиться за него сейчас некому».
Действительно, Михел, отец Бориса, несколько дней назад уехал за хребет, а Леван, отец Коста, — во Владикавказе.