— Что ты, что с тобой? — испугавшись состояния мальчишки, спрашивал Коста.
Но Сенька ничего не мог сказать и только тянул Коста куда-то в сторону Осетинской слободки.
— Зайди в дом, обогрейся, — уговаривал Коста. Сенька мотал головой.
— Ну дай я хоть бурку надену, видишь, мороз какой.
Обняв мальчика, Коста чуть не силой ввел его в дом.
Они вошли в жарко натопленную комнату. Коста зажег лампу: за окнами уже смеркалось.
— Выпьешь чаю, тогда пойдем, — категорически сказал он. — А пока расскажи толком, что случилось.
Он быстро налил в жестяную кружку кипяток, бросил туда три куска сахару.
— Вот выпей, посинел от холода.
Коста разглядывал щупленькую Сенькину фигурку в длинной женской вязаной кофте, надетой поверх рваных штанов и рубахи.
Мальчик жадно глотал горячий чай, и слышно было, как стучат его зубы о края железной кружки.
Коста погладил Сеньку по рыжим спутанным грязным волосам, и тут вдруг кружка выпала из рук мальчика, с грохотом покатилась по полу, и Сенька разрыдался — громко, отчаянно, заливисто.
— Умерли они, все умерли!.. — говорил он, заикаясь и захлебываясь слезами. — И мамка, и Катюха, и Егорка. А батька пропал… Все мертвые лежат в хате. Пойдем к ним, дяденька, боюсь я…
Они быстро шли по скрипучим от снега, пустынным окраинным улицам, и Сенька сбивчиво рассказывал о том, что случилось в их доме ночью.
Вчера вечером собирался Сенька на ночное дежурство в типографию. Коста устроил его на зиму помощником сторожа. Утром мальчишка бегал по улицам с газетами в тяжелой суме и, лишь продав их, отправлялся домой.
Отец Сеиькин в тот вечер решил идти в лес за хворостом.
— Что ж, Марьюшка, идти что ли? — спросил он унылым голосом.
— И не знаю, родной, как хочешь… Женщина глубоко вздохнула и задумалась.
— И кой черт догадал нас переехать сюда, — сказал отец. — Маешься-маешься, что здесь, что в России, а все едино — нет ничего. Наказанье господне! — Не договорив, он поднялся, нахлобучил на голову шапку, заткнул за пояс топор, взял под мышку веревку и надел рукавицы.
Сенька хорошо запомнил этот разговор. — Смотрите не замерзните, кормильцы! — крикнула мать, когда Сеня с отцом уже вышли из хаты. На углу они распрощались, — Сенька торопился в типографию, отец зашагал к лесу.
Сенька видел, как он быстро поднимался по укатанной, уходившей в гору дороге, и ему почему-то было страшно: «А вдруг батьку волки съедят или абреки убьют?..»
И всю ночь в типографии Сенька думал об этом и хотел побыстрее попасть домой, но в то утро газеты как на зло плохо продавались — мороз, людей на улицах мало. Сенька заработал всего пятиалтынный. Он шел домой, зная, что мать не станет сетовать на скудный заработок, наоборот, назовет его «кормильцем» и вынет из печи горшок с пшенной кашей. Каша будет дымиться на тарелке, а Сенька, набив полный рот, станет рассказывать матери о городских новостях.