К своему прискорбию, Ян признавал, что и сам раньше о таком не думал. Это уже после долгого и вдумчивого изучения файлов он начал шевелить извилинами. После общения с Джинном. После наведения справок у друзей, знакомых, а самое главное – у тех, кто его бывшего падавана терпеть не мог.
А таких в Храме было подавляющее большинство.
Слишком уж высокомерным и самоуверенным был Квай.
Увы, достойный ученик достойного учителя.
Дуку всегда отлично ладил с логикой и умел читать между строк. Он тщательнейшим образом читал записи Кеноби, слушал снова и снова голосовое сообщение. Думал. Анализировал.
Сопоставлял со своим мнением и мыслями.
Чем дальше, тем больше Ян понимал, почему он-из-прошлого-или-будущего в конце концов покинул Орден и превратился в ситха. Настоящего ситха. Не Серого джедая. Не Падшего. Не Темного джедая. А именно в ситха.
Почему он согласился на то, чтобы кто-то переделал его по своему образцу.
Ведь ситхами не рождаются и не становятся по прихоти. Это не так, что можно решить: сегодня я джедай, а завтра, после полудня, – ситх.
Это всегда процесс.
Длительный. Жестокий. Кровавый.
Это всегда повиновение чужой воле, это разрешение Мастеру обтесать неофита, как глыбу мрамора, превращая заготовку в произведение искусства.
Это всегда добровольное решение соответствовать навязанному тебе образцу.
Всегда.
Ситхом можно стать только после обучения у другого ситха, и никак иначе.
И обдуманность этого решения Яна ужасала.
Неужели он настолько отчаялся что-то изменить в Ордене, что решил пойти по самому простому и зачастую неверному пути насилия, согласившись уничтожить тех, кого считал, пусть иногда и с натяжкой, своей семьей?
Именно размышления на эту тему запечатали рот Дуку, заставляя молчать и сидеть тише воды, ниже травы. Поэтому он не возмущался слежкой, давлением со всех сторон и подозрениями в Падении.
Он не хотел сделать даже крошечный первый шажок на скользком пути превращения в Тирануса.
Дуку, гордый потомок аристократов и последний падаван Гранд-магистра, не хотел вновь стать неудачником.
* * *
Фимор, кряхтя и постанывая, поднялся с пола, держась за поясницу. Левый глаз стремительно опухал, грозя заплыть окончательно. Мышцы дружно стонали, жалуясь на жизненную несправедливость.
Мол, стоящий напротив и небрежно поигрывающий включенным посохом, брезгливо скривился:
– Шустрее, непарнокопытное!
– Я не воин! – попытался огрызнуться Фимор, моргая. – Ну нет у меня таланта сейбером махать!
– Да кого интересуют такие мелкие и незначительные подробности! – фыркнул забрак, описывая алыми клинками сложную кривую. Стоящий напротив Бен лениво зевнул. – Шевели конечностями, или без них останешься!