Или вообще затащил в подсобку и дерет там, перекинув через полку с моющими средствами?
О господи! Подорвавшись, я вскочила и побежала обратно, не вполне понимая, что собираюсь делать. Ложиться под него, как овца на заклании — только бы других не трогал? Заманить куда-нибудь и… что?!
— Не хочу я с ним спать… — бормотала по дороге, наперекор своим мыслям ускоряя шаг.
Однако, когда вернулась, оказалось, что декан уже ушел — очень быстро и в совершенно, как мне сообщили, разнузданном и непристойном виде.
Ругнувшись, я оглядела аудиторию, все еще заполненную студентами. Комиссии тоже не было — а жаль, потому что по их лицам можно было бы понять яснее, насколько разнузданным ушел Матвей Александрович, и надо ли нам опасаться каких-нибудь преступлений.
Быстро, на телефоне погуглила УК РФ — какая там статья за насильственное опаивание мужчины возбудителем? — и единственное, что нашла хотя бы близко имеющее отношение к делу — двести тридцатая за распространение наркотических веществ. Почитала про причитающееся мне (теоретически) наказание и слегка пошевелила волосами.
До пяти лет лишения свободы! ПЯТИ, мать его!
«Что делаем?» — пришло короткое сообщение, пока все вокруг вставали, обсуждая победителей конкурса.
«Идем за ним, следим и, чуть что, вызываем скорую или охрану», — ответила сразу же, снова выходя из аудитории.
Больше сообщений не было, вместо этого меня нагнала сама Настя, неся мою сумку.
— Ты сдурела, что ли? — зашипела она. — А если он окочурится или изнасилует кого-нибудь? Вон как тебя лапал при всем честном народе! До сих пор поверить не могу, что никто ничего не заподозрил…
Я слегка нахмурилась, не совсем понимая ее.
— Ну так, потому и следим, чтоб не окочурился и не изнасиловал. Идем за ним к его кабинету… — и я потянула ее по ступенькам к выходу.
Настя упрямо остановилась, вырывая руку из моей.
— Я ничего не делала и никуда не пойду! Сама за ним следи.
И тут до меня дошло! Она боится! Боится ответственности и умывает руки!
Говоря простым языком, Настенька меня кидает.
Тысяча слов в миг закрутились на языке, одно острее и больнее другого — и как я помогала ей на первом курсе, когда она не справлялась с математикой, и как утешала, когда ее бросил, только переспав с ней, ее первый парень. А уж как врала ее родителям, когда Настенька хотела пойти в клуб, а они не пускали! Насочиняла, что растянула лодыжку и она ночует у меня в общаге, а то я бедная, ходить не могу. До сих пор кошки на сердце скребутся за такое лютое вранье.
Но вместо всего этого я пожала плечами и спокойно ответила.