Мы снова сидели порознь. Он — на стуле, спиной к окну, я — на лавке у стены, кутаясь в свитер и нервно переплетая пальцы. Возбуждение спало, но все еще теплилось где-то в глубине тела, готовое вновь разгореться от малейшей искры. Судя по лицу профессора, его состояние было примерно таким же.
Закрыв глаза, он медленно и глубоко дышал, откинув голову на стекло. Наконец ответил — все еще не глядя на меня.
— Волк внутри меня решил, что ты понравилась ему достаточно, чтобы пометить — сделать своей самкой, оградив от других самцов.
Что конкретно это означает, я догадывалась.
— Поэтому… вы меня хотите? — смущаться, задавая этот вопрос — после того, как его руки побывали везде, где только могли побывать — было странным, и все же я смутилась.
Макмиллан приоткрыл один глаз, окинул взглядом мой растрепанный вид и усмехнулся.
— А что, так заметно?
Я совсем раскраснелась, но смогла ответить в том же духе.
— Ну, не то чтобы… прям заметно… Но идею вы донесли.
Как бы то ни было, острить на скользкую тему секса было гораздо легче, чем обсуждать вещи, совершенно немыслимые для меня еще вчера.
— И, если я правильно понимаю, мне от вас… не скрыться.
Однако, похоже, шутки на этом кончились. Глаза профессора снова потемнели, на руке, сжимающей локоть, обозначились вздутые вены.
— Зависит от того, насколько сильно и надолго волк захотел тебя — есть разные градации желания подмять под себя самку — от спортивного интереса до инстинкта размножения. И так далее, вплоть до полной одержимости и невозможности отпустить.
Рана снова болезненно запульсировала, и я поморщилась.
Словно почувствовав это, он кивнул.
— Вот и еще одна причина укуса — рана не заживет, пока ты не переспишь со мной. Моя слюна в твоей крови отравляет тебя, а моя… близость — это своего рода антидот, который постепенно поможет тебе выработать иммунитет и излечит. К тому же у тебя появляется особый запах, который сообщает всем остальным, что ты занята.
— Навсегда… запах? — мой голос был настолько слабым, что я удивилась, что он его вообще услышал.
— Со временем, если я отпущу тебя, немного ослабнет. Но ты все еще будешь непривлекательной для обычных мужчин. Они будут тебя… бояться.
Он говорил уже почти спокойно, глядя на меня из-под полуприкрытых век. Будто лекцию читал. Мне же, наоборот, становилось все хуже и хуже от каждого его слова. Я ежилась, не в состоянии выносить его скользящий по мне взгляд, тискала себя руками и чувствовала, что от всего этого уже начинает подташнивать.
Наконец, не выдержала.
— Мне уже можно истерить или есть новости хуже этих?