Несколько всадников с факелами, на вороных конях окружили еле стоявшую на коленях меня. Один из наездников спрыгнул и, сверкая антрацитово-черными очами, подошел ко мне.
— Лордон! — сквозь заложенные уши услышала его бархатный баритон, и я упала в обморок.
* * *
Сознание постепенно возвращалось ко мне, но глаз я пока не открывала. Перед опущенными веками то и дело мелькали всполохи пламени — где-то рядом трещал огонь. По телу гулял промозглый сквозняк, а бок, раненный накануне, будто кто-то смазывал густой душистой субстанцией. Едва различимый бубнеж с каждой фразой все более обретал смысл.
— Сейчас моя очередь, Стивник! — прогнусавил сиплый придушенный голос.
— Еще чего! — возразил знакомый бархатный баритон. — Я первый ее увидел, так что, вторженка моя!
Чуть приоткрыв ресницы, я смогла разглядеть силуэты двух говоривших парней. Чья-то сморщенная костлявая рука продолжала натирать мою рану травянистым зельем с сильным лекарственным запахом.
— Ты дал мне слово! Вспомни, я уступил тебе вторженца в тот раз, — тянул гнусавый фальцет. — А ты обещал, что следующий — мой!
— Вот именно. Вторженца. Неужто, девчонку потащишь к Грэйзу? — обладатель красивого голоса подошел к моей лежанке поближе.
— Да какая разница-то? Твой вторженец визжал не хуже последней лашаты! — фальцет так же приблизился к огню.
— В моем доме не сметь ругаться! — рявкнул старушечий скрипучий голос. — Даром, что принцы, метлой огрею — неделю будете лютое снадобье втирать!
— Ладно тебе, Годия, — миролюбиво проговорил Стивник. — Как она?
Я лежала ни жива ни мертва, боясь пошевелиться и открыть глаза.
— Жить будет, — мрачно ответила старуха. — Вы ее наградили, Лордоновы дети?
— Нет, уже раненая вторглась к нам, — пояснил фальцет и поинтересовался: — скоро очнется? Никогда не скармливал девчонок Грэйзу!
Старуха аж закашлялась от возмущения и прекратила мазать рану:
— Тогда, на кой Лордон, вы мне ее сюда притащили? Еще и редкое снадобье потратить заставили? Грэйз бы сожрал и так, не леченную.
Звонкий удар котелка с мазью, со злостью стукнутого об стол, заставил меня вздрогнуть.
— О! Задергалась, — обрадовался гнусавый. — Давай, альета, приходи в себя!
Поняв, что притворяться дальше не имеет смысла, я открыла глаза и увидела… прекрасного принца. По крайней мере, именно такой типаж представляла себе маленькой девочкой, читая «золушку» или «спящую красавицу».
Всполохи пламени плясали на молодом мужественном лице, отражаясь медовым оттенком в темных выразительных глазах, едва затрагивая прямой аристократический нос и длинную, словно эмо-челку иссиня-черных волос, ниспадавшую на высокий белый лоб. На вид, парню можно было дать чуть больше двадцати лет. Высокая крупная фигура его была облачена в черный бархатный камзол, на подобие тех, что видела на картинах, посвященных средневековью. На бедре, у расшитого золотом пояса, покачивался меч с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью.