— Лук не будете? — хмуро спросила у нас толстуха, откидывая назад тоненькую, но длинную косичку серого, мышиного, давно не мытого волоса.
— Ты же знаешь, я потом весь краснею, — укорил ее Расти, и улыбнулся мне.
— Ну а ты, вторженка?
Опять это слово. Видимо специальный термин у них, разработанный для таких бедолаг, променявших комфортные условия Земли на эту темную Лордонову страну.
— Не люблю лук, — честно ответила я.
— Смотрите, какие мы нежные! — Лали, похоже, было все равно к чему придираться.
Я ей остро не нравилась, и отчетливо ощущала волны негатива, исходившие от толстухи. Но с другой стороны, это ее Расти выкрал меня самым наглым образом. Я сопротивлялась как могла, но против лома, вернее, против акупунктуры…
— Небось, не желаешь, чтобы изо рта воняло? — насмешливо фыркнула Лали, прерывая мои размышления. — С кем-то целоваться собралась?
Я помотала головой. Еще чего не хватало!
— Уж не с Расти ли? — Лали впилась в кусочки луковицы, словно это было яблоко. — То-то я смотрю, лыбится он тебе, как кот рыбе!
— Лали, достаточно! — вежливо, но твердо осадил ее паренек. — У нас же гости, разве можно быть такой злой и подозревать каждого встречного?
— Все равно, красотка, Расти мой! Слышишь? — Лали придвинулась ко мне вплотную, шибанув мерзким луковым запахом.
Я отшатнулась от убийственного аромата, как вампир от чеснока. Это было уже слишком!
— Ну, хватит! — отчаянно воскликнула я. — Вообще-то не просила меня спасать или похищать!
Щеки мои запылали, с шумом втягивала воздух. Руки сжались в кулаки от гнева.
— И вообще, мне надо многое узнать от Стивника! Он скрывает нечто важное… — взболтнула было, но вовремя прикусила язык. Мало ли что? Теперь мне не хотелось доверять всякому встречному.
Лали всплеснула руками, поднялась, смыла в миске с водой луковые пальцы и, вытирая их коричневым, вылинялым полотенцем, вполне мирно поинтересовалась у парня:
— Ну и зачем ты ее притащил?
Расти нахмурился, ссутулился еще больше и сердито сверкнул глазами:
— Ты прекрасно знаешь, зачем! — внезапно ударил он по пустой миске. Да так, что та разлетелась на несколько черепков, а он выскочил из лачуги, громко хлопнув хлипкой дверью.
Лали удовлетворенно крякнула, будто доводить парня до белого каленья было ее излюбленным сортом развлечения, и, подбирая осколки ни в чем не повинной посуды, махнула рукой, довольно мирно заметив:
— А! остынет и вернется. Не обращай внимание.
— Чего он так? — я чувствовала себя просто мега неловко, не любила быть эпицентром ссор.
— Пошли, — почти нормальным тоном позвала меня толстушка, — я буду мыть, а ты вытирай.