Гена снова улыбнулся и сказал:
— Для твоего же блага, Макс.
— Отлично, убирайся! Я больше не хочу тебя видеть! Гена, ты что, меня не слышишь?
Помолчав, Макс продолжал с интонацией упрямого ребенка:
— Я говорю абсолютно серьезно, слышите, вы, оба? Вы понапрасну тратите время! Гена не смей меня оголять! ГЕНА!!!
Геннадий остановился и замешкался, и пока не стал откидывать даже простыню.
— Почему бы тебе не заткнуться?! — рявкнула на него Лима.
— Это мой дом. — Макс уже едва сдерживался, глаза метали молнии, у рта чуть ли не пена была. — Я не просил тебя работать со мной, Олимпиада! Мне не нужны твои дерьмовые услуги! И ты сама мне тоже не нужна!
— Поздно пить боржоми, Макс…
— Это все ерунда! Я просто хочу…
— Дуться. Жалеть себя. Хандрить. Купаться в жалости к себе, потому что ты, наконец, обнаружил нечто, что нельзя купить за деньги! — выпалила Лима прямо ему в лицо.
— Да! — выкрикнул Вербицкий. — А почему бы и нет?!
Он руками сердито ткнул в неподвижные ноги, прикрытые простыней.
— Посмотри на меня!
— Я как раз собиралась это сделать, — и прежде чем Макс успел помешать ей, она сдернула с него простыню.
Гена прикрыл лицо ладонью…
Сначала сводил всех с ума один Макс, теперь, к его истерикам, добавилась эта экстравагантная Олимпиада Миленькая.
Макс даже задохнулся от неожиданности, и Лима тоже, хотя и попыталась это скрыть.
Она видела множество человеческих тел: худых и толстых, мускулистых и дряблых, загорелых и бледных, красивых и некрасивых, но еще никогда ей не доводилось видеть настолько пропорционального, даже идеального мужского телосложения. Тело Максимилиана было похоже на статую Давида работы Микеланджело. Только его тело было намного более мужественным, покрытым мягкими темными волосами, к которым Лиме вдруг неудержимо захотелось прикоснуться.
Было очевидно, что Макс несколько дней ничего не ел. Явственно проступили ребра. Но не оставалось никаких сомнений, что до несчастного случая Вербицкий много занимался спортом — пресс, мускулы на груди и на ногах были хорошо развиты. Оказывается, мужчина находился в кровати абсолютно обнаженным, и Лима с удовольствием рассмотрела все его «детали». И ей не приходилось сомневаться, что Макс мог удовлетворить самую требовательную женщину.
— Очень мило. У тебя прекрасное тело, Макс. И я буду с удовольствием с ним работать. — Лиме удалось сохранить привычную ведьминскую невозмутимость. — Я могу понять, почему тебя так расстраивает тот факт, что такие замечательные мускулы больше на тебя не работают. — Она бросила белое полотенце ему на низ живота. — Начинаем. Гена, ты так и будешь изображать статую или поможешь мне?