— Рад за вас, — произнес Глеб с таким видом, будто хотел сказать «да чтоб вы сдохли». -Мара заслуживает всего самого лучшего.
— Та-ак, — повторил Вадим уже вслух, и аккуратно пододвинул стул к столу Глеба. — А Олечка?
— Что Олечка, — очень терпеливо и бесцветно произнес Глеб, не отрываясь от работы.
— Все? — подвел итог Вадим. — Наигрался?
Глеб медленно, очень медленно перевел на него взгляд, и Вадим дернулся, словно друг влепил ему хлесткую пощечину. Если в мире и существует ад, то сейчас он отражался в глазах Глеба.
— Я что, — тихо и зло произнес Глеб, сопя от злости, еле сдерживаясь от того, чтобы вскочить, наорать, расшвырять все кругом, выпустить клокочущее раздражение, — похож на человека, который любит играть? И может наиграться? То есть, ты так обо мне думаешь?
— Бля, — сказал Вадим, вытаращив от удивления глаза. — Рассорились, что ли? Ты что, всегда так будешь реагировать на ссоры?!
Глеб брезгливо поморщился, дрогнувшей рукой отыскал на столе пачку сигарет.
— Она мне изменяет, — кратко ответил он, нервно прикуривая. Прямо в кабинете, ага, чего не делал никогда и ни при каких обстоятельствах.
Глеб жадно затянулся, серый пепел упал на бумаги, и мужчина чертыхнулся, мазнув ладонью, стирая грязное пятно с документов.
— Что?! — Вадим нервно рассмеялся, от неожиданности откинулся на спинку стула. — Ты вообще рехнулся от своей ревности?! Что несешь-то? Когда б успевала?!
— Я дома вещи нашел, — ответил Глеб бесцветным, тусклым голосом. Он вдруг как-то обмяк, расслабился, словно выплюнул мучающее, жгучее его слово, и огонь, сжирающий его изнутри, погас, оставив после себя лишь серый пепел. — Чужие. Мужские. Сами они туда пришли?
— Трусы, что ли? — еще больше обалдевая от происходящего, спросил Вадим. — Презики?
— Этого еще не хватало, — буркнул Глеб. — Галстук.
— Тю! — свистнул Вадим. — Галстук.
— Этого мало? — Глеб снова перевел тяжелый взгляд на Вадима. — Нужно трусов дождаться и продолжать позволять делать из себя идиота?
— Зачем делать, если ты и есть идиот! — взорвался Вадим. — Ну а поговорить с ней, — осторожно произнес он осторожно, разглядывая измученное, посеревшее лицо друга, — ты, конечно, не додумался? Как обычно ждешь, чтоб оно само как-то рассосалось?
— Говорить? — переспросил Глеб хрипло. — Зачем? Чтобы услышать какую-нибудь ложь? Что эту вещь она нашла на площадке, у дверей? Или перевязывала ею стопку книг, и забыла выбросить?
— Вот видишь, — вкрадчиво произнес Вадим. — Ты и сам понимаешь, что этого мало, слишком мало, чтоб выдвигать такие обвинения. Сам вот придумал две вполне правдоподобные причины. Значит, поговорить имело смысл. Может быть, все объясняется более чем просто. Я же думаю, — Вадим поправил очки и важно откинулся на спинку стула, — что ты все же наигрался.