Я ничем не могла помочь Нэн, мне оставалось смириться.
Лайза была студенткой, за студенток Школа отвечала. Госпожа Рэндалл хотела снять с себя ответственность. Слишком естественными выглядели все прочие смерти, только вот случались они чересчур часто. И всем было на это плевать.
И Лэнгли так и не объяснил, чем был вызван его запрет покидать Школу. Чтобы никто не погиб? Чтобы никто не проговорился?
Лайза Кин и госпожа Лидделл. Арчи и Криспин. И госпожа Рэндалл и госпожа Коул. На улице. В помещении. Опять в помещении. Эмпус показывал то, чего человек больше всего боялся, но эмпус не мог войти в теплый дом…
Но почему я убеждена в этом, осенило меня, это же глупо. Я полагаюсь на чужие слова. И девочки, и госпожа Коул, и кто угодно мог запамятовать детали, и тогда…
Я обязана отыскать эту книгу. Немедленно. Прямо сейчас.
Пока я переодевалась, меня подтачивало желание заглянуть в шкаф Нэн.
Желание было мерзким, будто я собиралась подсматривать в замочную скважину за другим человеком, но что если это могло спасти его жизнь? Во мне боролись разум, говоривший, что проверить необходимо, и воспитание, которое уверяло, что этим я унижу больше себя. Унижу в любом случае, спасу — вряд ли…
Меня стало заботить, что обо мне подумают, осенило меня. Этого не было раньше, не так сильно, то ли сказывалась обстановка в Школе, то, что каждый, возможно, подозревал кого-то, а я хотела быть вне подозрений. Или никто никого не подозревал, живы сегодня и ладно, мало ли, сколько людей в этот же день умрут где-то там, просто так вот совпало, что это все в наших стенах, но почему в Школе столько смертей?
Нэн отнеслась к этому снисходительно, упомянув свое обучение в Высшей Женской Школе. Но там были причины, возразила я себе, и Нэн их знала. У нас причин не было. Лайза? Неудачно упала. Криспин? Лошадь. Арчи? Старик. Госпожа Лидделл? Апоплексический удар. Госпожа Рэндалл поскользнулась.
А госпожа Коул?
Я быстро, чтобы не передумать, подбежала к шкафу Нэн и распахнула его. И тотчас утонула в облаке дивных запахов изысканных духов, сразу вспомнив, что за аромат был тогда в кабинете Лэнгли.
Я заставила себя думать не о Лэнгли, а о том, что вижу в шкафу. Юбки и блузки, мантии, платья, которые Нэн носила на занятия. Несколько халатов, теплая мантия из меха, роскошный туалет, украшенный черным жемчугом — Нэн надевала его лишь однажды, на День Сущих, и половина преподавателей весь день исходила желчью и завистью на потеху Нэн и госпоже Джонсон. Вот и туфли к этому платью… В чем же она была?