Что было! Как она выдержала и аборт не сделала — не знаю. Но, спасибо моей героической маме, я родился на свет. Ей со мной очень тяжело пришлось, потому что дедушка с бабушкой от нас отказались, и билась мама одна. Вернее, прабабушка ей помогала, к себе взяла жить, но она уже старенькая была, так что втроём нам жилось нелегко. Но мама справилась, даже выучиться смогла на инженера, но позже.
А папа через полтора года, достигнув восемнадцатилетия, из Германии сбежал и вернулся в Москву. Но найти маму не смог. Потому что дед мой, отец мамы, когда она меня родила, кричал, что она ему больше не дочь. Мама в сердцах взяла и фамилию сменила на Симонову, хотела хоть так ближе к моему отцу быть. А он, когда приехал, вот уж меньше всего ожидал, что она Симоновой стала. Поэтому найти её не смог.
Так и жили они порознь. И вот, когда им было по двадцать девять лет, в мамин институт пришёл новый начальник отдела. Мама за кульманом стояла, работала, даже не выглянула. Слышала только, как он представляется её коллегам. Голос знакомым показался, но не более. А он уже до её кульмана дошёл, ну, она и выглянула, чтобы поздороваться. Как выглянула — так и рухнула мешком на пол. Узнала сразу. Он кинулся её поднимать и тоже узнал. Она и не изменилась почти — такая же худенькая и ещё совсем молодая. Ну, мы и зажили втроём.
Мне было почти тринадцать, но я к отцу легко привык, потому что мама мне всегда про него рассказывала, у нас его школьные фотографии были, и я всегда мечтал, что папа нас обязательно найдёт… Теперь я знаю, что, если очень хотеть, желание непременно сбудется… А потом, через два с половиной года, родился наш Алёшка. Я думаю, что родители не сразу второго ребёнка завели, потому что боялись меня травмировать, хотели, чтобы я привык к жизни втроём. Но я так рад был, когда Алёша родился, — просто невероятно. У меня теперь были самые лучшие папа с мамой, да ещё и брат младший.
Вот так и живём теперь. У меня очень молодые родители. Мне вот тридцать один, а им всего по сорок восемь, представляете? А сейчас мама с болезнью справилась, вот реабилитацию пройдёт и обязательно к вам в школу прибежит — знакомиться. Алёшка ей уже все уши про вас прожужжал. Любит вас очень, рад, что в вашу школу поступил. Так что мамуля меня от дел в момент отстранит, сама будет младшенького контролировать.
Ирина, слушавшая его внимательно и восторженно, покраснела от похвалы. И тут же почувствовала, что ей почему-то стало очень грустно. Порывшись в себе, самокритично призналась, что не хочет потерять возможность видеться с Андреем Симоновым. Нет, она будет очень рада познакомиться с их удивительной мамой, но пусть уж тогда они на родительские собрания ходят вместе! И сама поняла — маловероятно. Настроение испортилось, солнце уже не радовало, стало жалко себя до слёз. Ирина сосредоточенно порылась в сумке, тихонько сглатывая набежавшие слёзы, и тоже водрузила себе на нос предусмотрительно захваченные из дома солнцезащитные очки. Так было менее вероятно, что Андрей заметит покрасневшие глаза.