— Не тебе судить о моей жизни. Я никогда бы по доброй воле не позволил сделать себя чудовищем. Лучше, так как раньше. Тогда я принадлежал себе, — он вскочил, опрокинув стул. Сделал несколько шагов назад, она была слишком близко, ее запах щекотал ноздри. Еще немного и пьяный дурман одолеет его. Власть похоти победит над разумом. Теперь он боялся дьяволицу. Она все еще имела сильнейшую власть над ним.
— Арман… — она облизала губы, медленным головокружительным движением, — Уверен в этом?
— Да! — только это да прозвучало слишком жалко.
Жизель встала в полный рост на кровати, и позади нее показались черные крылья, лицо изменилось ровно настолько, чтобы она предстала перед ним музой. Точно такой образ он увидел впервые в своих снах и потерял голову. Он был зол, ненавидел ее, презирал себя, но, не взирая, ни на что, не мог отвести взгляда. Жизель была божественная, окруженная черным ореолом бархатных крыльев, она была нереальной. Оживший плод его фантазий.
— Я неоднократно тебе повторяла, все, что тебе надо — принять себя. Раскрыть мир, который отныне доступен, — Муза приближалась, плавно покачивая бедрами, на ходу избавляясь от одежды. — Все твои страхи, предубеждения — ненужная шелуха. Наслаждайся жизнью, Арман, и позволь мне насладиться тобой.
— По какому праву ты решаешь за меня? Кем ты себя возомнила? — он хотел отступить, оттолкнуть, а вместо этого замер на месте, глядя в сапфировую бездну. Сколько лет он жил своей одержимостью? Сколько лет она была его пищей, кислородом? Он ощущал ее в своем теле, как жизненно важный орган, как нечто без чего невозможно дальнейшее существования. И понимал — необходимо избавиться, вырвать с корнем ее, разорвать связь. Только как это сделать?
Жизель обняла его крыльями, черный бархат скользил по спине, сочные приоткрытые губы были так близко, волна наслаждения накрыла с головой. Тело предательски тянулось, вожделение росло, подавляя остатки здравого разума. Он вновь превращался в одержимого раба похоти.
Она разорвала его хилую одежду, оголила и скользнула восторженным взглядом. Муза ласкала глазами, вырывала стоны из губ, и в очередной раз вселенная сузилась до размеров ее персоны.
Жизель осыпала его поцелуями, пробовала его на вкус, спускаясь все ниже и ниже. Руки, крылья, губы — все тело тонуло в ее ласках.
— Это ничего не меняет… — выдал хрипло, закатывая глаза, с трудом удерживаясь на ногах.
— Да, да, — проворковала в ответ, и шаловливые губы уже сомкнулись на головке члена. Так страстно, так грубо и нежно Жизель еще никогда не ласкала.