Шумно сглатываю и отчаянно качаю головой. Челюсти сжаты так, что больно. Меня колотит, глаза наливаются слезами обиды и ярости.
Ненавижу его! Ненавижу!!
— Ты… — от первого же слова оставляют силы и слёзы всё-таки бегут по щекам, но не истеричные — злые. И моё шипение гневное настолько, что он отступает. — Ты. целовался с Валиковой. Ты надо мной смеялся, ты меня. использовал. Ты просто. обманщик!
— Не хуже твоего! — он говорит тихо и меня будто пронзают острые ножи.
— Ненавижу тебя. поверить не могу, что.
—. что ты могла на меня поспорить!
—. что ты мог так нагло врать!
—. что ты могла изменять.
—. ты ничего мне не обещал!
—. ты никогда не была со мной честна!
— Я. в тебя. влюбилась, придурок!
Моя рука взлетает раньше чем думаю, и пощёчина, кажется, сгоняет птиц с ближайших деревьев. Звук громкий, а ладонь жжёт, точно в огне.
Пока Великий в недоумении прижимает руку к щеке, освобождаюсь от тесного плена и отступаю в сторону. Саша глядит на меня обречённо, будто теперь окончательно потерял.
— Спасибо, что сообщила. Интересно, кому из нас ты бы это охотнее сказала? Гею или безликому парню из кладовки? — стегает презрением и уходит, миновав дом, куда-то на территорию дачи. А я утыкаюсь лбом в гладкий бок машины и перевожу дух.
Призналась. А он ушёл.
Придурок.
Какой же он придурок!
Примечание:
— Ты о****л?? Какого х** мне указываешь таким тоном? но-но! Вера не выражается (почти):
— Ты обалдел?? Какого хрена мне указываешь таким тоном?
Мы сидим в гостиной большого красивого дома, который все почему-то зовут дачей. Что угодно, но это не дача. Замок разве что или усадебка.
Молчание немного напрягает, потому что Игнат пару минут назад вышел и больше некому поддержать веселье.
Парень оказался ужасно приятным, жизнерадостным, и довёл Нику до икоты своими шутками. Даже мама раскраснелась, а я пропустила половину удачных ремарок мимо ушей.
Игнат чем-то напоминал Аполлонова, но сейчас я точно не готова их сравнивать.
Саша по всем пунктам проигрывает! Из вредности.
И выиграет… по факту!
Великий сидит напротив, его тело напряжено и будто готово к прыжку, как у голодного хищника. И мне, блин, обидно что он зол! До чёртиков обидно.
— Эм… может в настолку? — Игнат спускается со второго этажа по широкой лестнице, с цветастой коробкой в руках.
— Ты шутишь? — заливается смехом мама, с подозрением поглядывая то на Павла, но её жених виновато жмёт плечами, то на виновника её истеричного смеха..
— Мы… из «этих», — Павлу словно неловко от того, что мама не пришла в восторг от идеи. — Играть любим. Как-то купили племяннику. Не Сашке, мелкому племяннику. И в итоге часа три играли все дружно, — признаётся как на духу, но с мелкими паузами.