И по-новой.
Блондин! Два метра ростом! Плечи ВО! Осанка ВО! Костюмчик белый. Улыбка — чисто Голливуд!
— Да их что, на фабрике “Парамаунт пикчерс” в инкубаторе растят? — читает мои мысли Ника, а я зачарованно киваю.
— Ждём племянника, — сквозь милый оскал, бормочет маман.
Дубль три!
Да ну на… Быть того не может!
Блондин… хотя была уверена, что цвет скорее пшеничный, но сейчас вижу, он чу-уть темнее, чем у родственничков.
Рост. ну предположим два метра, хотя казался пониже. Правда, смотря с какого ракурса и при каком освещении.
Плечи? Опять-таки зависит от образа. Но да, неплохие.
Осанка. ну танцору ли на это жаловаться?
Костюмчик? Тут промашка. Драные джинсы и худи, но видели мы и без худи и в костюмчике.
Улыбка? Сползает напрочь…
— Ми-илая! — грозный большой мужчина с голливудской улыбкой тянет к маме руки и она, едва успев прошипеть в сторону Аполлонова “твою мать!”, выпархивает из машины.
Ника идёт следом. Я пока жду. Считаю до пяти и смотрю на замершую стрелку тахометра.
Три… два… один…
Выхожу из машины и даю себе обещание… ни-за-что не портить никому выходные. Ни-за-что не поддаваться на провокации и держать нос так высоко, как смогу.
— Привет, Вера, — улыбается мамин бог, я молча киваю.
— Та-ак, это мой сын. Игнат!
— Привет, Игнат, — хором произносим мы с Никой.
— А это прямо-таки второй сын! Племянник — Александр.
— Знакомы, — киваю я.
— Одногруппники, — подтверждает Ника.
— Партнёры. — шипит, и почему-то злобно, Саша. — По танцам.
— Так это же прекрасно! — Павел Игнатьевич воздевает руки к небу и делает вид, что благодарит его за это чудесное совпадение.
Глаза Саши опасно сощурены, он меня действительно ненавидит в ответ. Он. Меня?? Растерянно моргаю и даже не сразу следую за остальными в дом.
Великий тоже не торопится, ждёт, когда нас перестанут слышать, а потом ловко упирается руками в тачку, прижав меня к ней.
Он и правда в ярости. Это не милый мальчик-гей-танцор, это не страстный мальчик-натурал-Вампир. Я парня, стоящего так мучительно близко, вообще не знаю.
— Не смей портить своими выкрутасами выходные! — шипит он, и этот тон как ушат воды со льдом.
— Ты о****л?? Какого х** мне указываешь таким тоном? — я вне себя и трепет от близости, как рукой снимает.
— Да ладно, разыграешь дурочку. — нейтрально продолжает он, глядя не на меня, а куда-то за спину, будто избегает. — Ты же такая несчастная, бедная, обманутая девочка. Которой даже в голову не пришло.
Он склоняется и теперь шепчет мне в самое ухо, так словно мы любовники, будто у нас не разборка, а свидание.
— …что целоваться с одним, а перевоспитывать и соблазнять другого — плохо! Что, Вера-ой-я-отправила-фото-в-белье, хоть немного стыдно?