— Ой-й-й, — выдохнул Макс.
Он понял, что питиё всё-таки иногда определяет сознание, особенно если у него достаточная крепость.
Кошмар, что он видел сейчас, на трезвую было не придумать. Волосатые мужики казались реальнее головной боли — кряжистые, страшные. Но, если присмотреться, одеты они были в своё немногое тщательно и аккуратно, были потными и вонючими, но не грязными. А дождевик… Макс понял, почему сей предмет туалета показался ему таким знакомым. Волосатый просто ограбил его!
— Плохо! — возвестил из-за спины студента-историка третий голос. — Много устали. Одежда рвалась, пищу съели. Плохо!
Ещё пинок ноги, обутой в плетёную сандалию вроде лаптя, и неудачливый археолог приземлился в двух шагах от Макса.
Лёхой его звали — неожиданно для себя вспомнил Макс. В голове у него стало вдруг звонко и пусто, как перед самым главным экзаменом.
— Что ты есть? — грозно спросил мужик, одетый в трофейный дождевик.
— Я студент… — промямлил историк.
По щекам его текли грязные слёзы. Лысоватому историку было очень больно в самых чувствительных местах тела.
— Что есть студент? — удивился одетый в дождевик, насупился и стал похож на Бормана из старого советского фильма.
— Я учусь…
— Робя? — удивился Борман. И махнул рукой тому, что был в лаптях. — Дети большие у предков есть, читал ты?
— Начальник читал, — согласился тот.
— Верю тебе, — задумчиво пробормотал Борман. — Не повезло есть. Вырастут, да?
— Начальник знает, — уклончиво сообщил лапотный.
— Есть вставать, идти! — скомандовал Борман, и Макс живенько подскочил. Он не хотел передвигаться, как Лёха, на карачках.
Лену один из волосатых поднял, словно котёнка, и бросил на плечо. Макс и не пытался заступиться: девушку хотя бы не били, а вот они с Лёхой легко могли огрести в любой момент.
Когда студенты удалялись от зелёного холма, где им суждено было очнуться, Лёха махнул рукой назад и влево. Макс оглянулся. В паре сотен метров высился проржавевший ветхий остов сторожевой вышки!
Жилище волосатых порадовало — добротные бревенчатые срубы, безыскусные, но крепкие. Вокруг — огороженные посадки, где виднелась засохшая ботва недокопанной картошки. На солнышке носились полуголые ребятишки. Увидев гостей, они бросили все дела и молча столпились вокруг. Подошли и крепкие, с налитыми щеками и грудями тётки. Тоже уставились подозрительно.
Из большой избы вышел жердеватый старик.
— Добра тебе, Начальник! — рявкнул Борман. — Плюнула наша бочка. Привели. Говорят — дети малые, учить надо. Скажи, разве это есть предки?
Начальник помялся, поскрёб жидкую бородёнку.