Когда я думаю о том времени, я вспоминаю насколько мне было одиноко.
Но в памяти Джека он там. Он услышал меня с улицы и поднялся по пожарной лестнице. И нашел меня.
В памяти Джека он был со мной. В своей памяти − я одинока.
Каждая деталь верна. В тот день я была именно в этой одежде, на штанах было горчичное пятно. Это было лето моей несчастной челки, и вот она, в памяти − мое лицо.
Но Джека нет в моей памяти о той ночи.
В этом воспоминании, в его воспоминании, которое я наблюдаю, Джек обнимает меня до тех пор, пока я не перестаю плакать, а затем, в его воспоминаниях, я смотрю ему в глаза, и мы целуемся.
Я помню, как плакала в ту ночь, а потом легла спать одна. Но мои губы в синяках. Я прикасаюсь к ним, наблюдая, как мы целуемся. Я закрыла глаза. Кажется, я помню прикосновение его губ к своим. Давление, его вкус.
Нет.
Я открываю глаза. Это не реально. Мы очнемся от Грез Джека, и экраны покажут мне, что все это − плод его воображения. Но часть меня хочет, чтобы это было реальностью. Та часть меня, которая помнит, как плакала в одиночестве. Хотела бы я, чтобы в ту ночь там был кто-то, кто мог поцелуями прогнать боль.
Память Джека прогрессирует. В его сознании мы стали ближе − ближе, чем я когда-либо была с кем-либо в своей жизни, даже с Акилой. Проходят месяцы. Я рассказываю ему о своих самых темных страхах, а он шепчет мне свои. Мы целуемся. Мы не просто целуемся. Мои щеки горят, а глаза расширяются, когда я вижу Джека и в воспоминаниях я, снимающая с нас одежду, наши руки, глаза и губы жаждут большего, большего, большего. Я не могу оторвать глаз, наблюдая за всем этим. Я наблюдаю за ним. Впитываю, как он смотрит на меня, любовь в его глазах. Нежное прикосновение. Голодные прикосновения. Как он держит меня, позволяя мне парить.
Я с трудом сглатываю. Я никогда… никогда этого не делала. Не с ним. Ни с кем.
Вранье. Это все ложь. Это больное воображение Джека. Его одержимость. Ничего этого не было.
Я бы знала.
Я отворачиваюсь. Пытаюсь построить стену между воспоминаниями Джека и мной. Нет, не его воспоминания, не его галлюцинации − но в любом случае я не могу оторваться.
Становится холоднее. Я чувствую это нутром, хотя на самом деле меня здесь нет, сейчас не зима, все это происходит в голове Джека.
Я вижу Акилу и громко ахаю. Я забыла, как подпрыгивают при ходьбе ее туго завитые волосы, ее склонность к ярко-красному блеску для губ. Джек висит на заднем плане, пока Акила говорит мне, что уходит в армию.
Это я тоже помню. Момент, когда поняла, что моя подруга, моя единственная подруга, моя самая лучшая подруга − уходит. Я была так расстроена, что не ела несколько дней.