Без Вольсхого цитадель застаивалась и начинала в буквальном смысле гнить. Камень цитадели холодел, привнося позднеосенний морозец внутрь стен, несмотря на вторую половину сентября. Вечнозеленый хвойный лес приобрел рыжечерный болезненный отлив. Лес выл: жестокие, злые ветра безостановочно трясли ветви хвойных деревьев и гнули стволы. Волшебной красоты фиолетовые цветы ноктюра больше не расцветали ночами, хотя их отцвет приходился на первые заморозки.
Даже адепты, чуждые земле, существовали в непонятном безжизненном «желейном» мирке. Каменные стены цитадели не удерживали тепло — только камин в гостиной сторожевой башни позволял не замерзнуть во время сна. Пока Алиц спала в сторожевой башне, я ночевала рядом с ней, далеко не отходя. Я боялась, что ее кошмары — и судороги — повторятся, и никто не успеет оказать ей помощь.
И я сама изменилась на фоне всеобщей безнадежности. Яркие вещи были сдернуты с вешалок и убраны в чемодан. Их место заняли два новеньких комплекта академической формы неприятного мне черного цвета, но я то и дело находила зацепки и потертости от частых стирок. То пуговица отрывалась, то крючок, то карман продырявился. По большему счету, я на себя накручивала.
Все вокруг вдруг стало таким серым, неинтересным, неважным. В коридорах — ни одной драки, в столовой — ни одной битвы, в аудиториях и на полигонах — ни одного происшествия. Жизнь стала такой… безнадежной Будто не было диких разгульных вечеринок еще месяц назад. Будто мы с Касом, Эржем, Риской и Его Светлостью Семирским не прошли тяжелое ночное испытание. Кот пал смертью храбрых, защитив собою Риску, а она до сих пор пребывала в неведении насчет его трагичной судьбы.
Даже Марион Разэл, не потеряв прежней строгости, не выглядел таким опасным, каким казался всего лишь две недели назад. Он бродил по коридорам, цапался с магистрами с кафедры иллюзий насчет ремонта помещений, хамил им и выражал крайнюю степень несознательности, почему опытные иллюзионисты не могли самостоятельно поменять цвет штукаг/рки на стенах и потолке.
Записав в свирк очередную лекцию по расчету алхимических ингредиентов для успокоения агрессивных существ четвертого ранга по классификации Тунберга. сонно прикрыла глаза — последние десять дней я пристрастилась к белоцвейке и вылакала весь запас в буфете.
Кто бы мог подумать, что я буду беспокоиться о Рейсланде Вольсхом? От него ни одной весточки не было вот уже на протяжении четырнадцати дней. Думать о его смерти не хотелось.
Прошло ровно две недели, и Марион Разэл торжественно подписался в приказе, согнувшись в три погибели в коридоре на коленке. Тем адептам, которых я считала «своими», пришло время покидать академию навсегда. Радовало только то, что им хватило ума позаботиться о себе и собрать вещи, выпросить у покинувших кухню драгаров провизии в дорогу. Место драгаров в кухне заняли повара-люди, а духи поселились в Крайней Башне, куда доступ простым адептам был заказан.