Вольсхий скупо улыбнулся.
— Дед сам кого хочешь оберет. — фыркнул он. — Я соболезную тому, кто попытается его обмануть.
Дед? Ах, точно. Из головы совсем вылетело, что этот засранец являлся единственным внуком нашего старика-ректора. Я не знала, насколько сильно удивление отразилось на моем лице, но Вольсхий добил:
— Дарственная подтверждена кровью. Эта цитадель еще со времен замысла строительства принадлежала роду моей матери.
«Серьезный» разговор угас, так и не успев набрать той полноты важности, которая была обещана. Вольсхий смотрел на меня, я смотрела на Вольсхого. и этим примерно ограничивалось наше времяпрепровождение последние несколько минут, пока ему не надоело. Как-то через чур печально вздохнув, Вольсхий сложил кисти рук в замок на стол перед собой и неожиданно для меня спросил:
— Что это было? — я не поняла его вопроса, и мое непонимание рут же отразилось в выражении лица и во взгляде. — Тогда. В городе неподалеку, когда мы только-только познакомились. Что произошло в тот раз на самом деле?
Этого вопроса я боялась больше всего на свете и ненавидела его одновременно. Почему? Потому что сама не знала на него ответа, искала его и в процессе забиралась в такие научные дебри, которые всегда заканчивались тупиком — истинной сутью моей силы, помноженной на эксперименты Табола. Опустив взгляд в колени, я проглотила ком в горле и сжала ткань на коленях до побеления пальцев.
— Не знаю, — выдавив из себя несколько слов, я подтянула ноги под стул и случайно пнула экстренный чемоданчик. Вздрогнула и ужаснулась: что будет, если Вольсхий захочет открыть его и досмотреть? Там ведь столько чисто целительских вещичек! — Мне все равно, каким заболеванием вы наградили меня в тот раз. Главное… сейчас я жива и здорова. Не хочу бередить прошлое. И не хочу заразиться чем-нибудь снова. Понимаете?
— Я здоров! — воскликнул Вольсхий, ударив кулаком по поверхности стола. — И тогда был… наверное. — под конец фразы он говорил совсем тихо, растеряв всю уверенности. — Тогда я только с заграничной командировки вернулся… и… ай, забыли.
Вольсхий мгновенно переключился на другую тему, выспрашивая меня о моих знаниях, навыках, реальном положении и заслуженности седьмой академической ступени. Я что-то невнятно отвечала, порой невпопад, и в те самые минуты духовно находилась где-то очень далеко от Вольсхого, его кабинета и центральной башни.
Пока я витала в облаках, Вольсхий неизвестным мне образом вызвал кукловода. Когда я подняла глаза, расслабив кисти рук, то мальчишка был уже в кабинете. Более того, он по струнке стоял по левую руку от Вольсхого и, передавая ему из серого цвета папки бумаги на подпись одну за другой, полностью завладел его вниманием.